— 9 —

Понятно, как должен был отнестись такой человек к открытию Ганемана. Помещик — не врач, следовательно свободный и от прославленных медицинских авторитетов, и от мелочного раздражительного самолюбия, свойственных по крайней мере многим врачам, независимый ни в средствах, ни по отношению к каким бы то ни было начальствующим лицам, преданный исключительно науке и пользе ближних, Корсаков был поражен новым взглядом на медицину и с жаром предался изучению гомеопатии. Признав истину, он считал долгом совести ревностно содействовать распространению ее в публике не только убеждениями, но и самым делом. Врачебная практика и его литературно-медицинские труды лучше всего могут свидетельствовать о его неутомимой деятельности и благотворном влиянии на общество. В его бумагах, о которых сказано выше, найдены, между прочим, записки о разных болезненных случаях, которых он занимался лечением. Они начинаются 12 февраля 1829 г. и кончаются в мае 1834 г. В течение этих 5 лет записано у него 11 725 случаев, следовательно средним числом по 2 345 больных в год — цифра довольно значительная для не врача! Записки эти имеют форму таблиц в 5 граф: 1) номер, 2) кому, 3) от какой болезни, 4) что дано, 5) результат. Для справок к каждому тому записок за каждый год приложены алфавитные списки больных, болезней и лекарств. Все эти подробности приводим для того, чтобы показать, с какой тщательностью и с каким вниманием занимался Корсаков своим делом. В 1834 г. он перестал записывать своих больных, однако ж продолжал лечить. У него была отведена особая комната с широкой лавкой. Всякий больной, приходя, звонил в колокольчик, проведенный в кабинет хозяина. Во всякое время дня Корсаков по звонку тотчас же оставлял всякое занятие и являлся для оказания помощи. Нередко больной, получив лекарство, тут же на лавке и оставался столько времени, сколько было нужно, чтобы убедиться, что лекарство выбрано верно. В праздники больных являлось до 40 чел. в день. Знание свое Корсаков деятельно передавал соседям, приятелям и родным: Левшину, Норовым, Беляеву, Мордвинову, Н. Муравьеву, Тулинову и многим другим.

Что касается литературно-медицинских трудов Корсакова, то вот краткий перечень их:

1) Sur les pharmacies de poche, lettre adressée au D-r S. Hahnemann1 (О карманных аптечках, письмо к д-ру С. Ганеману).

2) Note sur un nouveau moyen de se procurer très facilemeut les solutions homœopathigues à un degré de division quelconque et sur quelques résultats obtenus avec des dissolutions poussées à des atten tions inouies jusqu’à ce jour2 (Заметкa о новом, весьма легком способе приготовления гомеопатических разведений в желаемых делениях и некоторых результатах, полученных от разведений доведенных до степеней до сих пор неслыханных).

3) Expériences sur la propagation de la vertu médicale des remèdes homœopathiques avec quelques idées sur la manière dont elle s’effectue3 (О развитии целительной силы гомеопатических средств и рассуждение о том, каким образом оно совершается).

4) Sur les émanations de la matière et sur une préparation fort simiple des remèdes homoeopathiques (О материи, как источнике истечения сил, и об упрощенном способе приготовления гомеопатических средств). Статья это была отправлена к Ганеману через Германа, но едва ли была напечатана.

5) Moyeu de s’assurer par sa propre expérience de sa vérité ou de illusion de l’homœopathie et moyen d’essayer l’action homoeopathique (О способе наглядно убедиться в действительности или недействильности гомеопатии и о способе распознавания действия гомеопатических средств). Корсаков предлагает: наполнить шесть стеклянок сахаром и положить в одну кофейный боб, в другую цветок ромашки, в третью маковое зерно, в четвертую гран ревеня, в пятую гран серы, а шестую оставить с одним сахаром и попеременно давать нюхать, наблюдая производимые этими различными веществами ощущения.

6) Aperçu d’un procédé nouveau d’investigation au moyen de machines à comparer les idées par S. Korsakoff, avec deux planches. St. Petersb. 1832 (О новом механическом способе исследования свойств мыслей и о возможности сравнивать их между собой, с двумя чертежами. СПБ. 1832).

7) Описание врачебного Омеоскопа, при помощи которого легко отыскивалось, на основании закона подобия, средство соответствующее данному болезненному случаю, с приложением особого списка, содержащего 240 симптомов. Мысль об этом наглядном споcобе приискивать надлежащее лекарство подал, кажется, Н. Н. Муравьев — человек замечательный, как по блестящим дарованиям ума, так и по сведениям его в математике и естественных науках.

В письме к Корсакову от 4 мая 1831 г. Муравьев объясняет задуманную им методическую таблицу болезненных признаков, производимых каждым лекарством. Все эти симптомы (положим, 1000) он предполагал расположить в алфавитном порядке, нумеруя каждый из них. Затем на листе, разграфленном по числу лекарств и с надписанием в каждой графе лекарства, отмечать нумерами по алфавитному списку все принадлежащие средству симптомы. Потом при лечении, для более верного выбора лекарства, надо записать на особом листе все припадки больного, означив их нумерами, и сличить с таблицей; которое лекарство будет иметь больше данных нумеров, то и должно считать наиболее подходящим. Эту-то мысль, вероятно, потом и старался приложить к разработке своего омеоскопа. Поводом к такому заключению могут служить найденные в его бумагах 20 таблиц с графическими знаками, для обозрения действия различных лекарственных веществ растительных и минеральных, кислот, щелочей, листьев, корней, корок и пр. на различные части тела. Вот результаты этих наблюдений1: «Вообще средства составленные из веществ неорганических или минеральных, кислот, щелочей и т.п., наиболее действуют на органы слуха, насморк, ветры, задний проход, местное очищение, зубы, кости, железы, кожу и члены вообще.
2) Средства, взятые из тел органических, растений и животных, наиболее оказывают действия на умственные отправления: расположение духа, чувствительность и раздражительность, дыхание, кровообращение, лихорадочные припадки, вкус и тошноту.
3) В особенности из неорганических веществ преимущественно действуют:
а) Кислоты — на орган слуха, задний проход, мочеиспускание, кости и кожу (но никакого нет характеристического действия на головокружение и шею).
б) Щелочи — на железы, месячное очищение, задний проход и нижниe члены (но никакого — на кости и кровообращение).
в) Земли — на голову.
г) Металлы — на судороги.
д) Горючие вещества — на подреберье, ветры, задний проход, насморк, шею, горло, кости, кожу и члены.
4) Из органических веществ действуют наиболее:
а) Корни — на тошноту и испражнение (нет характеристического действия на задний проход, детородные части и дыхательное горло).
б) Листья — на вкус (нет — на подреберье, ветры, кости и раздражительность).
в) Цветы не имеют ни одного симптома на железы.
г) Семена — на отрыжку, живот, спину и расположение духа (нет на кровообращение).
д) Травы — на кружение головы, умственную способность, зрение, лицо, рот, дыхание, кашель, грудь, верхние члены, лихорадку, кровообращение, расположение духа и раздражительность.
е) Животные средства — на дыхательное горло, но ни одного симптома на кости.
Примечание. В цветах и солях особенного преимущественного действия не примечается».

Несмотря на незрелость и несовершенство исследований и наблюдений Корсакова над действиями разных лекарственных веществ на различные части организма, несмотря, говорим, на эти недостатки, весьма понятные в труде неврача, неспециалиста, все-таки нельзя не отдать ему полной справедливости в его глубоком понимании того дела, которому так ревностно взялся служить он. В сознанной им потребности подобного рода наблюдений незримо, так сказать, зарождалась идея о необходимости обобщения богатого, но лишенного всякого систематического порядка фармакологического материала, а вместе с тем как бы предчувствуется необходимость гомеопатической общей терапии. Если принять в соображение, что стремление создать эту часть гомеопатической медицины возникло лишь 30 лет спустя в уме одного из самых ученейших мужей последнего времени (мы говорим о покойном докторе Грауфогле), то повторяем — нельзя отнять у нашего соотечественника права на славу замечательного деятеля гомеопатической науки в Poccии. Кроме того, в бумагах Корсакова найдено множество заметок и выписок из иностранных гомеопатических сочинений и несколько рукописных лечебников. Журналы и статьи, в которых упоминается о гомеопатических опытах и мнениях его, отмечены им самим в особом списке с указанием на номер и страницы журналов. 1) Archiv für Homöopathische Heilkunde. Leipzig: 1829, 1831, 1832; 2) Allgemeine Homöopathische Zeitung: 1834, 1835, 1836, 1837, 1838, 1840, 1842, 1845 и 1846 гг; 3) Journal de la médecine homœopathique par Léon Simon et Curie — Paris 1834.

В заключение приводим несколько выдержек из писем, писанных к Корсакову разными лицами, из которых увидим, что он был не только пропагандистом, но и самостоятельным исследователем и двигателем науки.

«Очень рад узнать через Ваше письмо о счастливых успехах гомеопатии, — писал к нему Герман 27 февраля 1830 г. — Благодаря Вашему старанию, объяснилось, что опыт показал Ганеману, что высокие разведения (30) совершеннее развивают деятельность лекарственного вещества и лучше действуют, производя менее ожесточений. Впрочем, я еще не совсем убедился в том, что для хронической болезни с малой реакцией организма малый прием действует сильнее большого, несколько раз повторенного. Но теперь не время еще отступать от принципа: juramus in verba magistri и заменять его нашими собственными наблюдениями, потому что почтенный основатель наш превосходит всех нас умом, верностью взгляда, прилежанием и опытом. Относительно лекарств, которых Вы еще желаете, я полагаю, что необходимо как можно более сократить число Вашего медицинского аппарата и изгнать из него все средства, производящие мало действия или легко заменяемые полихрестами. Я не знаю способа, по которому Вы приготовляете лекарства в крупинках: Ганеман ничего не писал мне об этом, и я буду весьма Вам благодарен, если Вы дадите мне некоторые объяснения на этот счет».

28 мая 1880 г. «Весьма благодарю за Ваше рассуждение о бесконечном развитии целительных сил лекарственных, которое хотя уже и подозревалось некоторыми гомеопатами, — было, может быть, даже испытано самим Ганеманом, — но все-таки станет известным только благодаря Вашему усердию и сделается теперь достоянием науки. Способ достигнуть 1000 деления прост и неоспоримо верен; оба Ваши открытия дают Вам право на сердечное расположение великого основателя гомеопатии и каждого из нас».

23 сентября 1830 г. «Все добро, которое Вы уже сделали стольким больным, посредством божественной методы нашего почтенного Ганемана, должно доставлять Вам большое удовлетворение. Ваша матушка говорила мне, что Вы подали помощь более чем 4000 больным, и я с нетерпением ожидаю приезда Вашего сюда, чтобы воспользоваться Вашими богатыми опытами. Открытие, сделанное Вами насчет выбора из нескольких средств, давая их нюхать, весьма интересно, и я уже с успехом воспользовался им в нескольких случаях. Я непременно напишу об этом Ганеману в первом же письме».

7 сентября 1831 г. «Вы доставили моему тестю (Триниусу) и мне истинное удовольствие Вашим трактатом (Sur les émanations de la matière etc)., переданным от Вашего имени адмиралом Мордвиновым. Это такие интересные новые мысли; Вы проливаете такой свет на самую неясную, темную сторону гомеопатии, что все гомеопаты должны благодарить Вас за то, что Вы с таким успехом обработали эту часть науки. Ганеман был уже в восторге от первого Вашего трактата, и поручил мне очень благодарить Вас. Он прислал мне для Вас новый металл Selenium с тем, чтобы я переслал его к Вам для опытов над здоровыми. Берцилиус пишет об этом минерале, открытом им, что вдыхая пар селения он потерял обоняние и вкус на довольно долгое время, и что от того же произошел у него спазматический очень мучительный кашель, продолжавшийся около двух недель. Из этого следует, что это средство будет прекрасно действовать на V пару нервов, для которых мы еще имеем так мало лекарственных средств».

Адмирал Мордвинов писал к Корсакову от 29-го апреля 1821 г. «Открытие, сделанное Вами, имеет важное значение в 28 мая 1880 г. «Весьма благодарю за Ваше рассуждение о бесконечном развитии целительных сил лекарственных, которое хотя уже и подозревалось некоторыми гомеопатами, — было, может быть, даже испытано самим Ганеманом, — но все-таки станет известным только благодаря Вашему усердию и сделается теперь достоянием науки. Способ достигнуть 1000 деления прост и неоспоримо верен; оба Ваши открытия дают Вам право на сердечное расположение великого основателя гомеопатии и каждого из нас».

23 сентября 1830 г. «Все добро, которое Вы уже сделали стольким больным, посредством божественной методы нашего почтенного Ганемана, должно доставлять Вам большое удовлетворение. Ваша матушка говорила мне, что Вы подали помощь более чем 4000 больным, и я с нетерпением ожидаю приезда Вашего сюда, чтобы воспользоваться Вашими богатыми опытами. Открытие, сделанное Вами насчет выбора из нескольких средств, давая их нюхать, весьма интересно, и я уже с успехом воспользовался им в нескольких случаях. Я непременно напишу об этом Ганеману в первом же письме».

7 сентября 1831 г. «Вы доставили моему тестю (Триниусу) и мне истинное удовольствие Вашим трактатом (Sur les émanations de la matière etc)., переданным от Вашего имени адмиралом Мордвиновым. Это такие интересные новые мысли; Вы проливаете такой свет на самую неясную, темную сторону гомеопатии, что все гомеопаты должны благодарить Вас за то, что Вы с таким успехом обработали эту часть науки. Ганеман был уже в восторге от первого Вашего трактата, и поручил мне очень благодарить Вас. Он прислал мне для Вас новый металл Selenium с тем, чтобы я переслал его к Вам для опытов над здоровыми. Берцилиус пишет об этом минерале, открытом им, что вдыхая пар селения он потерял обоняние и вкус на довольно долгое время, и что от того же произошел у него спазматический очень мучительный кашель, продолжавшийся около двух недель. Из этого следует, что это средство будет прекрасно действовать на V пару нервов, для которых мы еще имеем так мало лекарственных средств».

Адмирал Мордвинов писал к Корсакову от 29-го апреля 1821 г. «Открытие, сделанное Вами, имеет важное значение в гомеопатии, и оно подтверждает мою гипотезу: чем более разжидить или уменьшить вещества, тем более приобретает оно силы и действительности. Странно, что из двух человек, находящихся так далеко один от другого—один угадывает теорию, а другой подтверждает ее действием. Но моя мысль осталась бы совершенно бесполезной без Вашего открытия. Герман говорит, что вам предстоит слава наследовать Ганеману и усовершенствовать гомеопатию».

31 августа 1831 г. «Я желал бы видеть Вас президентом академии новой медицины, обещающей cпасениe человечеству».

В ноябре 1831 г. «Вы много усовершенствовали гомеопатию и в этом отношении Вы оказали великую услугу человечеству, но Ваши диссертации будут известны только в Германии, публика русская не узнает их: они будут заключены в медицинские архивы, которые будут читать одни только доктора. Зачем России не знать также, что один из наших соотечественников простер наблюдения свои в врачевании болезней далее, чем кто-нибудь из гомеопатов во всем мире. Зачем лишать Poccию этой славы? Зачем оставлять в неизвестности Ваше имя и Ваши прекрасные открытия? Я советую Вам перевести на русский язык все диссертации, посланные Вами к Ганеману, прислать их ко мне и позволить напечатать в здешних журналах!».

Н. Н. Муравьев, благодаря Корсакова за присланные гомеопатические лекарства, в письме от 13 апреля 1831 г. говорит: «Вы доставили мне новое поприще к полезным занятиям в сведениях о гомеопатии, которые я от Вас получил. Действие оной невероятное: я час от часу в оных удостоверяюсь вопреки моего прежнего предубеждения против сего рода лечения».

4 мая 1831 г. «Гомеопатия совсем мной овладела. Я посредством е e произвожу удивительные лечения. Против ипекакуаны никакой кашель до сих пор устоять не мог. Arnica, Pulsatilla и Aconit также производят удивительное действие. До сих пор я только сии четыре средства употреблял».

8 июня 1831 г. «Признаки 15 антипсорических средств я переписал. Постараюсь дополнить переводы некоторых из них. Мне в сем пособляет уездный лекарь, человек очень сведущий и знающий хорошо языки. Мне хочется вступить в корреспонденцию с известными нашими гомеопатами, в том числе и с Тулиповым. Цель моя собрать от них те сведения, которые они уже на русском языке имеют, дабы что-либо из сих сведений извлечь, и потом, буде удастся, идти далее… Я завален таким множеством дел по хозяйству и начатыми на сей предмет сочинениями, также и огромной корреспонденцией, что не могу посвятить теперь гомеопатии достаточного времени; между тем, число больных, требующих пособия, час от часу увеличивается от разнесшейся молвы удачных моих лечений».

Александр Врасский из Твери от 10 июля 1831 г: «Органон» Ганемана на российском языке везу манускриптом в Петербург, чтобы напечатать. Если же обстоятельства неблагоприятны будут для поездки за границу, то уже сам займусь переводом первой части «Хронических болезней».

11 сентября 1831 г.: «…Поездка моя к Ганеману отложена на неопределенное время, но по первому пути хочется съездить в Петербург, чтоб предать тиснению «Органон» и повидаться с тамошними гомеопатами, и позаимствовать от них новых сведений по части науки».

Ганеман засвидетельствовал научные заслуги Корсакова следующим письмом:

Monsieur le comte de Korsakoff!1

J’admire le zèle infatigable dont Vous avez embrassé notre art salutaire homoeopathique, tant pour Vоus mettre à mеme de pouvoir guérir Votre famille chérie et ies pauvres à l’eutour, que pour pénétrer à. l’aide du quel les mystères de la nature, comme Vous avez prouvé dans vos mémoires ingénieux sur ce sujet. Dans le dernier, dont Vous m’avez fait présent par mon cher petit-neveu, j’estime entre autres par préférence l’idée exellente (17) que le flairage d’un médicament peut bien faciliter le choix du plus convenant à donner ensuite intérieurement, c’est ce que j’ai moi même trouvé constaté très sеuvent par l’expérience. Car je préfère infinimont dans toutes mes occupations, tant, qu’il est on moi de poursuivre tout ce qui pourrait immédiatement servir au bonheur de mes semblables et faire essentiellement du bien au genre humain. En effet je croyais que c’était le moyen le plus sûr de se rendre heureux soi même dans le peu d’espace de vie, que l’Être Suprême a bien voulu accorder aux mortels et je suis persuadé que Vous êtes du même sentiment. Continuez cette carrière satisfaisante à un coeur sensible et continuez en outre je Vous supplie de réjouir de Votre bienveillance.

Monsieur le Comte

Votre très dévoué

Samuel Hahnemann1.

à Coethen. 7 de Mars 1832.