— 5 —

В «Анналах» Крелля стороны обменивались мнениями за и против существовавших до того времени основных взглядов на химию: в 1784 году, т. е. 14 лет спустя, там было сказано (I. 93): «Лавуазье и Ландриани превратили воспламеняющийся (водород) и дефлогистированный (кислород) воздух в воду», что подтвердил Кавендиш (там же I. 489).

В 1786 году знаменитые Кирван, Кавендиш и Шееле выступили против Лавуазье, который оспаривал существование флогистона1. В 1787 году Орлеанская академия назначила премию за решение следующего вопроса: состоит ли воздух из составных частей или же он однороден и составляет простой элемент? (I. 288). Профессор Гермбштедт (Hermbstadt) в Берлине возражает против сделанного Лавуазье разложения воды, и признает кислород самой первоначальной материей огня (I. 296). Де ла Метери выступает против опытов Лавуазье, которые не уничтожают старого взгляда2. Кирван (II. 156) в Дублине и Долльфус (IL 162) в Лондоне берут флогистон под свою защиту.

Последний упоминает о «мастерской защите флогистона Кирваном против вошедшей уже в моду теории господина Лавуазье». Химики Морво (Morvoau), Бертоле (Bertholet), Фуркруа (Fourcroy), Монжес (Mоngez), де ла Плас (De-la-Place), Вандермонд (Vandermondе), Кузен (Cousin), Ле Жандр (lе Gendre), Каде (Cadet), и Гассенфратц (Hassenfratz) собираются у Лавуазье в Париже в продолжение трех месяцев по три раза в неделю для установления новой терминологии и новых химических знаков, «при посредстве которых, как в геометрии, ученые всех наций могли бы понимать друг друга». Результаты представляются Парижской Академии наук (там же, II. 58).

В 1788 году Пристли (II. 49. 50) выступает за флогистон и против разложения воды. Лавуазье (II. 51) превратил флогистированный (азот) и дефлогистированный воздух в селитряную кислоту посредством электрического тока. Де ла Метери писал (II. 139): «Флогистон имеет поддержку в Кирване и Пристли и в большинстве естествоведов. Новую
———————————————————————————

1 Ib. St. 4. S. 37.
2 I. 532 und II. 332.

— 6 —

номенклатуру (т. е. номенклатуру Лавуазье и его французских приверженцев) повсюду отвергают». Лавуазье (II. 262) указывает на кислород, как на средство усиливать действие огня при производстве химических работ. Его таблица о «количестве кислорода, соединяющегося с различными металлами при растворении их в кислотах и при их взаимном осаждении» (II. 464). По мнению придворного аптекаря Рюккерта в Ингельфингене зеленый цвет растений происходит от флогистона (II. 513). Копенгагенская академия объявляет премию за разложение флогистического воздуха (азота) и решение вопроса, «теряет ли флогистический воздух флогистон при вспыхивании» (II. 479). В 1789 году профессор Клапрот говорит (I. 11): «Я восстанавливал в тигле белый марганцовый известняк, осажденный мною из раствора флогистированной селитряной кислоты, посредством виннокаменных щелочей, и получил металлический королек мелкозернистого сложения. Не успел я его освободить от бывшей на нем угольной пыли и положить на бумаге в открытую чашку, как я заметил, что он совершенно определенно пахнет воспламеняющимся воздухом… и еще на третий день я по запаху мог заметить испаряющийся из него флогистон». Крелль пишет (там же, предуведомление, стр. 2): «Веструмб открыл, что почти все металлы воспламеняются выбрасыванием искр в дефлогистированном солянокислом воздухе; что составляет новое и весьма сильное доказательство за флогистон». Приверженцы флогистона во время дальнейшей борьбы доказывали, что не все кислоты суть соединения кислорода, и приводили это как оружие против Лавуазье. Они видели, что окиси металлов снова становятся металлами с углем, следовательно, с «горючим веществом». Металл, следовательно, вбирал в себя снова флогистон, утраченный им в состоянии окиси.

Лавуазье заметил: «Лица, старающиеся обморочить свет, уверяя, что все то, что ново — неправда, и все, что правда, не ново, очень возгордились тем, что нашли у одного старого писателя зародыш моего открытия» (там же, II. 149).

1790 год: Ганеман (II. 52) приглашает заняться исследованиями для решения сего вопроса. Революция приостанавливает работы французских химиков.

— 7 —

1791 год: Крелль пишет (в том же предуведомлении): господин Ловиц уничтожил сомнения, имевшиеся против дефлогистического свойства угля, а Виглеб (Wiegleb) в своей защитительной брошюре спас флогистон (в этой брошюре (II. 387-469) Виглеб приписывает Лавуазье то, чего последний и не утверждал).

Кирван (там же, I. 425) извещает, что отныне он оставил систему Шталя о флогистоне. Профессор Грен (II. 56): «Одна из самых главных причин, почему я не расположен к системе Лавуазье, состоит в том, что последний ставит преграды успехам естественных наук».

1792 год: Крелль (в том же предуведомлении) говорит, что учение о флогистоне разделяет химиков на две партии, и при этом обращает внимание на трудность изменить весь химический способ мышления. Веструмб (I. 1) говорит о системе «газистов» для того, чтобы не раздражать словом «флогистон». Надворный советник Герман (Неrrman) пишет (II. 44): «Воспламеняющийся воздух есть, по-моему, смесь флогистона, огня, воздуха, наиточнейших водяных паров и немного растворенного металла, если этот воздух добывали из металла». Гермбштадт (II. 210 и след.) говорит: «Если бы Шталь, этот остроумный врач-философ, находился еще в живых, то он может быть был бы первым, который отказался бы от своих принципов… но не так думают виглебы, веструмбы, грены, гмелины, крелли… Важно то, что Кирван и Клапрот, бывшие прежде рьяными и открытыми защитниками флогистона, теперь отступили». Профессора Гермбштадт, Клапрот и Карстен производят благоприятные для Лавоазье опыты относительно кислорода (II. 3). Гарлемская академия объявляет конкурс для решения вопроса о существе огня (II. 480).

1793 год: конкурс из Геттингена для решения вопроса «о составных частях воды» (1. 287). Гермбштадт показывает А. Гумбольдту в берлинской придворной аптеке опыты, говорящие за Лавуазье (I. 303). Этот усерднейший защитник Лавуазье в Германии жалуется: «Мне нередко приходится защищать новые положения в ущерб моей чести и доброго моего имени, так как не раз мне давали почетные прозвища пачкуна, слабоумного, искателя последователей, антифлогистического

— 8 —

крикуна; прочтите «Зальцбургскую медико-хирургическую газету» и разные периодические издания» (II. 48). Профессор Грен (I. 31) делает заявление, что если из окиси ртути получать кислород, то он откажется от дальнейших экспериментов и согласится, что он более не годится в химики. Тем не менее, он в скором времени принял новую систему.

В 1794 году, как известно, грустно закончилась жизнь заслуженного Лавуазье. Он принял место генерального откупщика (Generalpächter), для того, чтобы добыть средства для своих обширных и дорогостоящих исследований; вследствие этого кровожадный Робеспьер привлек его к ответственности, и 8 мая Лавуазье должен был положить свою могучую голову под гильотину. Но дух, внесенный им в химию, не погиб и продолжал свое дело; ряды флогистиков редели из года в год; число учебников химии, составленных «по антифлогистической системе», все увеличивалось, хотя Пристли в числе многих других еще в 1796 году выступал против его теории1.

В 1799 году Гмелин свидетельствует2, что система Лавуазье принята большинством химиков.

Ганеман выступил химиком, не обучавшись более других врачей этой науке и не бывши ассистентом в какой-нибудь лаборатории. Он был самоучка.

В 1784 году он перевел сочинение Демаши (Demachy) «Лаборант в обширном смысле или Искусство приготовлять химические продукты фабричным способом» (2 тома).

Демаши был одним из первых химиков того времени и член Парижской и Берлинской академий. Французская академия сделала предложение об издании этого труда, потому что изложенное в ней химическое производство отдельными фабрикантами, особливо голландцами, в большинстве случаев хранились в тайне: поэтому и хотели ввести во Францию изложение фабричного производства. Это было настоятельной потребностью как для Франции, так и для Германии, и большая заслуга Ганемана состояла в том, что он не только сделал данные
———————————————————————————

1 Crell’s Аnnаl. 1798. II. 308 und 376 u. f.
2 Gesch. d. Chemie III. S. 276.

— 9 —

приемы доступными своим соотечественникам, но кроме того увеличил пригодность этой книги многочисленными примечаниями, исправлениями и дополнениями. Во время окончания перевода появилось в свете изложение того же самого, сделанное химиком доктором Струве (Struve) в Берлине и также снабженное дополнениями; Ганеман прибавил к своему переводу и замечания Струве, подвергнув и их разбору.

Свойства химических тел и сведения об их составных частях были еще во многих отношениях недостаточно известны, что явствует из этого сочинения. Ограничимся приведением нескольких примеров: упоминается (I. 54) о голубой крепкой водке, получаемой посредством перегонки мышьяка и селитры с равными частями воды. Каждая селитряная кислота «имела наклонность становиться белой», т. е. при растворении в ней серебра давать белый осадок от прибавления соляной кислоты (I. 62). Чистота селитряной кислоты определялась по густоте этого осадка. Демаши признавал неосуществимым apeoметр для измерения крепости соляной кислоты (I. 115). Такая нечистая селитряная кислота, конечно, должна была действовать как царская водка, вследствие чего (I. 55) такой знающий химик, как Струве, наблюдает еще выделение золота из «серебряного раствора» (Ганеман называет этот взгляд «алхимистической мечтой»). Крепкую водку (Scheidewasser) Демаши делит на водку, смешанную только с соляной кислотой, и на водку, содержащую кроме того еще купоросную кислоту (I. 66).

К поташу прибавляли известь для того, чтобы отнять у него «жирность» (II. 39 и 40), вследствие чего он отчасти делался едким. По Демаши, чем поташ старше, тем более он содержит насыщенного купоросом винного камня (сернокислого калия); таким образом, следовательно, из углекислоты образовалась бы серная кислота. Продавали также соль из попутника (Wegebreitsalz), полынную соль, соль из генцианы, соль из золототысячника (ІІ. 39 и 40).

Глауберова соль приготовлялась из дорогих квасцов; соляная кислота была дороже, чем даже самая дорогая кислота (II. 32).

— 10 —

Вместо Сеньетто соли (винно-каменнокислого натронкали) продавали выветрившуюся эбсомовскую соль (горькую соль). (II. 47).

Молочный сахар состоял, по Гермбштедту, из одной части известковой земли и трех частей сахарной кислоты (II. 77).

По словам Струве, Виглеб доказал, что прекрасный красный цвет киновари происходит от жирной кислоты, получаемой из огня (II. 143).

Демаши полагает, что в красном осадке ртути удержана «едкая часть» селитряной кислоты (II. 162).

К этой путанице присоединились подделки в широких размерах и эгоистичное стремление к тайне. Особенно обвинялись в этом голландцы. Эфирные масла подделывали с помощью терпентинного масла, копайского бальзама и др. (I. 241, 242), к киновари прибавляли свинец (II. 143), к сублимату мышьяк (II. 46). Приготовление белого осадка ртути держалось в секрете (II. 165). Относительно приготовления свинца существовало столько же различных секретов, сколько было фабрик. Разные сорта сурика подделывали посредством толченого кирпича и окиси железа (Kolkothar, называемой также мертвой головой, т. е. caput mortuum = окиси железа). Голландские белила представляли смесь одной части чистых белил с 1-3 частями мела (II. 194). Приготовление медянки все еще облекалось в большую тайну (II. 200); голландцы держали также в секрете свой способ приготовления уксуса (II. 196).

«Одно и то же семейство, — говорит Демаши, — с незапамятных времен размельчает буру, другое обрабатывает сублимат и так далее» (II. 217)

Голландцы не хотели сознаться наблюдателю над ними, в чем состоит сущность очистки буры (II. 97), затем он говорит о сурьмяных заводах, доступ к которым был закрыт, и т. д.

В своих примечаниях Ганеман обнаруживает изумительные познания во всех вопросах, имеющих какую-нибудь связь с содержанием книги. Знания его литературы по всем предметам всеобъемлющее. Так, например он приводит десять авторов, писавших о приготовлении сурьмы (II. 129) и дополняет целым рядом цитат статьи о свинце (II. 175),