— 43 —

Как же отозвались на этот дружелюбный призыв коллеги-аллопаты?

Мы можем представить на суд читателей несколько образчиков их сочувствия.

Редакция «Журнала гомеопатического лечения» вместо эпиграфа к своему изданию напечатала несколько параграфов из ганеманова «Органона». Вот первый из них: «Высшее и единственное призваниe врача — возвращать больным здоровье, что называется излечать, а не ради громкого имени тратить силы и время на постройку так называемых систем из сплетения пустых гипотез и догадок о внутренней сущности, началах и первой причине болезней; не щеголять набором непонятных фраз и непроницаемых отвлеченностей для изумления профанов необычайной ученостью, между тем как больные напрасно вздыхают о помощи. Пора, наконец, врачам перестать заниматься учеными мечтами и морочить страждущее человечество болтовней; пора начать действовать, то есть действительно помогать и лечить».

В газете «Друг здравия» (1801 г. № 4) появилась статья какого-то штаб-лекаря Иванова, который, выписав приведенный нами параграф, объясняет его таким образом: «Это значит, — говорит он, — что издатель и редактор будут всеми силами уверять с Ганеманом публику, что старая школа, бессмысленно названная Ганеманом аллопатией, ни к чему не годна: ergo все медицинские науки ложны; что надобно врачам, выучившимся с кафедр медицине, перестать заниматься учеными мечтами, морочить страждущее человечество болтовней и проч., что гомеопатия должна непременно заменить старую медицину, будут позорить и бесславить врачей-аллопатов, приобретать сколько можно более агентов, преимущественно из класса профанов, распространять журналом дух партий, действовать им в виде спекулятивной пропаганды, именно, чтобы как можно более лечились гомеопатией, а чтобы это мог делать всякий, кто захочет, необходимо запасаться гомеопатическим журналом, чтобы покупали побольше гомеопатических журналов, разных гомеопатических книг в Центральной Гомеопатической аптеке нагроможденных, покупали на дом лекарства в гомеопатических портативных аптечках, в которых крупинки, капли и порошки могут вылечить каждого больного и всякую болезнь» и т.д.

В заключение статьи автор обещает несколько других, таких же, где будет доказывать: «1) Что гомеопатический журнал есть чисто, если можно сказать, медицинское популярное издание, подобно всякой популярной медицине. 2) Что это есть несвоевременное и самое вредное издание для отечественной медицины и народного здравия. 3) Что высшее медицинское начальство, пекущееся по законам о благосостоянии народного здравия, может быть будет строго рассматривать каждую статью, помещенную в гомеопатическом журнале, чтобы не распространять в народе такие убеждения, самые обидные и огорчительные для нашей медицины и наших врачей, поселяющие раздор, несогласия, преследования, происки, каковые содержатся в эпиграфе журнала, в начале моей статьи выставленные. Эти мнения подрывают, искореняют доверенность нашего народа к медицине и врачам, которая начала уже быстро развиваться в нем и которую всячески должно поддерживать и усиливать для блага народного здравия». Вторая статья и эпиграф вовсе не должны быть допущены…

Имея уши слышати, да слышит!

По поводу статьи доктора Шеринга «Несколько слов о возможном соглашении врачей, следующих различным системам», неизвестный автор, подписавшийся буквою Ф., в «Медицинском вестнике» (1861 г. № 16) говорит: «Мы уверены, что доктор Ш. имел в виду вовсе не науку, а гомеопатию, так как цель его — гомеопатическая пропаганда, а все остальное только подступ к этой цели. Но только вот беда: ведь гомеопатия не наука, а полное отрицание всякой науки, и потому (!) не преподается ни в одном русском учебном заведении; она даже и не искусство, а потому формально запрещена во всех русских госпиталях и больницах…». «Не увлекайтесь вашей идеей соглашения: оставьте гостиннодворскую привычку зазывать почтеннейшую публику в свою лавочку». Доктора Шеринга и других военных врачей, дерзавших под его руководством держаться специфического (в сущности гомеопатического) лечения, Ф. называет ренегатами, паразитами, трусами, лицемерами, хитрецами, обманщиками и старается поставить на вид, что они в госпиталях военного ведомства занимаются запрещенным делом и следовательно вредят…

Нужно ли к этим полицейским выходкам прибавлять что-нибудь? Но это еще не все.

В № 5 «Народной беседы» была напечатана статья В. Дерикера «Священникам и грамотным людям о домашнем лечении в народе», в которой, имея в виду беспомощное состояниe больных в деревнях, предлагается всем грамотным людям, имеющим близкие сношения с народом, и в особенности священникам заняться изучением и распространением в народе самых необходимых гигиенических сведений, а также общедоступными врачебными, для оказания возможной помощи больным за отсутствием врача, словом — распространением домашней медицины более разумной, нежели существующая, знахарская. По вопросу о средствах собственно поставлено на вид, что в руках людей мало знающих аллопатические лекарства и большие дозы сильнодействующих веществ несомненно могут быть (и бывают) опасным оружием, тогда как гомеопатические безопасны, и единственный вред от ошибок и незнания будет состоять в потере времени, которое и без того во всяком случае пропадает там, где настоящей правильной врачебной помощи вовсе нет.

Наконец, поставлено также на вид, что ученый врач, какой бы методе он лично ни следовал, принимая больного, лечившегося дома гомеопатическими средствами, всегда может быть уверен, что имеет дело с натуральной болезнью, а не с осложнением лекарственной отравой. Вместе с тем, редакция «Народной беседы» обещала в следующем году в виде приложения «Домашний гомеопатический лечебник», составленный на небольшое число средств, которых Петербургская аптека, по предложению редакции, согласилась отпускать по возможно дешевой цене.

Статья эта была перепечатана в «Сыне Отечества» вполне и в «Северной почте» (№ 226) в извлечении без подписи. Некто, подписавшийся Неврач, обязанный гомеопатии сохранением жизни, в «Северной пчеле» (№ 289) встретил эту статью несколько преувеличенными приветствиями, полагая, что она в министерской газете исходит от Медицинского совета. Следствием этих приветствий было формальное объявление, за подписью исправлявшего должность директора Медицинского департамента, о том, что «лечение больных по гомеопатическому способу никогда официально рекомендуемо со стороны медицинской администрации не было и что напротив того, если у нас и было допускаемо и терпимо это лечение, более как уступка настоятельному желанию со стороны публики, тем не менее однако это лечение состоит под особенным надзором и контролем медицинского начальства, а постоянное введение этого метода лечения в больницах как гражданских, так и военного ведомства до сих пор было запрещено министерствами Внутренних дел и Военным на основании выраженных по этому предмету мнений Медицинского совета». Заключение: «Гомеопатия противоречит всем данным естественных наук».

«В этом объявлении ничего обидного нет, — говорит редакция «Журнала гомеопатического лечения», откуда мы заимствуем эти строки, — оно опирается на факты, то есть на предстоявшие действия Медицинского совета в отношении к гомеопатии. Справедливо или несправедливо поступал Совет — это другой вопрос, но он совершенно прав, когда отклонял лишние и к нему вовсе не относившиеся комплименты и объявлял, что не думал рекомендовать то, что прежде запрещал. Лишним в официальном ответе можно считать только фразу о противоречии естественным наукам. На эту фразу гомеопаты давно уже вперед дали удовлетворительные ответы, и между прочим Грауфогль своим сочинением «Гомеопатический закон подобия» (см. «Ж. г. леч.» 1861 г. № 17 и след.).

Посмотрите же теперь, что говорит «Медицинский вестник» по поводу того, что приведено выше.

«Тяжелое чувство нравственного оскорбления осталось в нас, когда мы прочитали в № 226 «Северной почты». «О домашнем лечении в народе» и затем на другой же день написанный отголосок ее в «Северной пчеле» (№ 289,). «Уже одна безымянность3 авторов внушает подозрение в искренности их убеждений. Мы считаем долгом обличить в этом случае правду и доказать, что идея помочь народу в больницах введением гомеопатии лишена всякого смысла и основана на самых негуманных и корыстных расчетах, которым чуждо наше правительство, хотя «Неврач» «Северной Пчелы» и навязывает ему сделанный будто бы первый шаг к проведению гомеопатии в народ. При этом мы должны оговориться, что пишем не для гомеопатов и не к гомеопатам; мы не можем взять на себя роли убеждать их в нелепости их воззрений, потому что убедить их в этом, значит переродить их мозг, очистить его и развить; а это может сделать только одна наука, излагаемая не в журнальных статьях или монографиях, но изучаемая годами на факультетах. Но наука изучается нелегко и гомеопатами положительно отвергается, ибо естественным наукам не учатся, а если когда учились, то сделались гомеопатами в то время, когда от неупражнения все перезабыли, что подтверждается на каждом гомеопате.

Мы обращаемся 1) к тем, у кого смысл не затемнен гомеопатическими бреднями, т.е. к массе, для которой хлопочут, которой хотят сделать под видом благодеяния величайшее злодеяние, ибо кажущееся, симулированное благодеяние есть злодеяниe; 2) к тем, от кого будет зависеть распространить в народе гомеопатию или нет. Всему миру известно, что для первого и точного суждения о каком-нибудь предмете нужно быть хорошо знакомым со всеми его исследованными свойствами, и всякий знает, что «беда, коль пироги начнет точать сапожник». После этого нужно удивляться, каким образом «Неврач», автор статьи в «Северной пчеле», нашел в себе силы рассуждать о том, что нужно народу в медицинском oтношении (слышите ли земские люди? — остерегитесь!) и какими данными он руководился, считая себя обязанным гомеопатии жизнью? Он не врач, откуда же он знает, что ему действительно угрожала смерть? Если врач, xopoший физиолог, даровитый патолог и долголетний практик, в большей части случаев затрудняется сделать положительное предсказание насчет смерти и очень нередко ошибается, то по какому же вдохновению предскажет смерть гомеопат, а еще меньше неврач? Ясно (ну конечно, как же неясно?), что этот «неврач» считал жизнь свою в опасности только потому, что так наговорил ему гомеопат, а гомеопат так действовал для того, чтобы по выздоровлении получить вознаграждение, неврач же и все ему любезные остались обманутыми… Неврач просто-напросто был обманут гомеопатом и на основании обманчивого впечатления сочинил обманывающую других статью и ведущую к обманчивому для целого народа впечатлению, т.е. к гомеопатии, которая будет, следовательно, злодеянием…

Ничто не может быть яснее той истины, что для лечения болезни нужно предварительно знать болезнь; знание же болезни обусловливается основательным знанием 1) патологической химии, науки развивающейся только в последнее время1, когда медицина тесно соединилась с химией; 2) патологической анатомии и проч. А между тем гомеопаты, слывущие в народе врачами, положительно отвергают все эти науки. В этом можно убедиться, взяв в руки любой гомеопатический учебник или поговорив с любым гомеопатом.

Нужно знакомство с лекарствами, не наобум приобретенное чрез испытание над самим собой, как это водится в гомеопатии, но знакомство химико-физиологическое, ибо лекарство действует не иначе, как своими химическими свойствами. Весь этот комплект врачебных наук чужд гомеопатам.

Ганеман и придумал давать лекарства в таких делениях, где присутствие лекарственного вещества нельзя открыть никаким реактивом, где, можно сказать, положительно нет никакого лекарства; например, рвотный камень в двадцатом делении будет представлять такой раствор, который получится, если мы бросим один гран рвотного камня в Ладожское озеро, а больному будем давать каплями воду из Невы. Ясно, что гомеопаты в этом случае, будучи лишены всякого знания естественных наук и в частности, оказываясь несостоятельными в физиологии и патологии, приписывают лекарству то, что естественно принадлежит самому патологическому процессу.

Цельность учения о потенцировании или скрытых силах лекарственных веществ особенно очевидна в случаях отравления химически исследованными ядами. Если человек отравится полуфунтом серной кислоты, то во-первых, по основному закону гомеопатии, следует употребить кислоту же какую-нибудь как противоядие: в таком случае яд, конечно, не замедлит убить человека (О Вольский, о великий учитель — утешься! Не все коллеги смеялись над тобой; как видно, у тебя были ученики, усвоившие твои понятия о гомеопатии).

Между прочими доказательствами гражданства гомеопатии, интересно то, что гомеопаты указывают на значительное число поборников этого учения во всех образованных государствах, но ведь этим же путем можно доказать право гражданства и для воровства: воров много во всех образованных государствах. Разница, впрочем, та, что воры похищают собственность материальную и притом всегда тайно, а гомеопаты кроме материальной собственности (3-4 р. сер. за крупинки) посягают на здоровье, и притом так, что обворовываемый сам отдает им и здоровье, и часть своего имущества, а для этого вида воровства существует особенный термин (Вот до чего можно договориться)!

Но этого мало, что она бесполезна по своему отрицательному значению; нет, она положительно вредна по многим другим причинам и именно для народа. Вводя в народ, гибнущий от болезней, гомеопатию, что мы даем ему? — ничего, фиктивное лечение, обязанное мнимыми своими успехами только мнительности и самообольщению.

Не понадобится ли нашептывание на эти крупинки, рассчитанное на суеверие народа, который иначе не поверит их пользе? Но это будет уже similia similibus в колоссальных размерах, излечение народа от суеверия развитием у него нового суеверия в пользу Центральной гомеопатической аптеки. Только гуманно ли такое обольщение народа и долго ли оно продлится, об этом не мешает подумать своекорыстным благодетелям народа».

Вот как встречен был аллопатами литературный орган гомеопатической медицины. Обращенное к ним дружелюбное приглашение всмотреться в факты, представляемые гомеопатией, проверить их личным опытом и подвергнуть научной критике показалось им работой чересчур уже головоломной, и они предпочли заменить ее грубой бранью, клеветой и благонамеренным виляньем хвостом перед начальством, обращая к нему с умоляющим взором просьбу — нельзя ли, дескать, принять полицейские меры…