Мистер М. Б., 49 лет, болен диабетом в течение 11 лет. Его рассказ я привожу здесь дословно.

«Я получал инсулин, и некоторое время все было нормально, но пять лет назад у меня появилась язва на ступне, которая долго не заживала. В конце концов она зажила, но затем аналогичная язва появилась на второй ступне, что стало началом развития гангрены. Однако д-р Детинис спас мою ступню, сумев обойтись без операции.

Два-три месяца назад я начал чувствовать боль в сердце и печени. Боли становились все сильнее и начали меня беспокоить. Я подумал, что у меня плохо с сердцем. Все, чтобы я ни делал, даже ходьба, провоцировало появление болей. Я смирился с тем, что умираю. Я не боюсь таких вещей. Я теософ и научился не бояться смерти. Я уверен, что жизнь — это нечто вроде места учебы, что она вечна и воплощается в различных телах. Я покорился. Я не заинтересован в продолжении своей жизни дольше, чем необходимо. Я очень нервный, ужасно нервный. Я забросил все, что раньше меня интересовало, потому что уверен: жизнь закончилась. Я также масон. Раньше такие вещи мне очень нравились, но теперь мне не интересно ходить на собрания; иногда я посещаю их, но, как только захожу, мне сразу хочется уйти и остаться одному. То же случается и дома: всем нравится смотреть телевизор или делать что-нибудь еще — я же прихожу в свою комнату и ложусь. Я ощущаю одиночество, которое заставляет меня нервничать, и тогда сразу появляются боли. Боли усиливаются, и мне приходится либо вдыхать пары алкоголя, либо принимать таблетку, чтобы их успокоить.

У меня всегда было нормальное давление, но в последнее время оно поднялось до 200 и 210, что значительно выше, чем прежде. После приема лекарства боль уходит, но стоит мне занервничать, она возвращается, лишая меня способности работать и двигаться. Каждое утро я себе вкалываю по 40 ед. инсулина. У меня также была небольшая проблема — необходимо было удалить кусок кости, который мне мешал. Но больше всего меня беспокоит чувство, что жизнь закончена. Я прощаюсь с людьми. Я не боюсь, так как верю, что смерть — это только этап. Я люблю оставаться в одиночестве, читать, готовить лекции по теософии, в своем воображении я читаю их сам, но, как только дело доходит до публики, то я там не показываюсь. В данный момент я нервничаю, потому что опять начинается боль. Как только это ощущение пройдет, я опять буду чувствовать себя нормально; когда не чувствую боли, я другой человек, значительно более общительный. В целом я избегаю людей. Меня волнуют и другие проблемы. Я женат, но не могу заниматься любовью, так как тут же начинается боль. Она возникает, как только я об этом подумаю. Вместо того чтобы доставлять удовольствие, мысли о сексе угнетают меня и делают больным. Мое единственное утешение в том, что с головой у меня все в порядке; я читаю и усваиваю прочитанное. У меня хорошая память, и я могу беседовать на интересующие меня темы, не прибегая к записям. Мне нравится сидеть и рассуждать вслух. То же происходит и с моей живописью. Обычно я тщательно рассматриваю натюрморт, а затем рисую по памяти. Я стараюсь написать то, что он значит для меня, а не просто скопировать. Многие меня не понимают. Я скорее интерпретирую, чем копирую. Если бы нескольким художникам предложили написать один и тот же натюрморт, мой отличался бы ото всех. Если человек хочет что-то скопировать, он может просто сделать фотографию. На холсте я рисую то, что значит для меня это дерево, поэтому люди без воображения меня не понимают. И так во всем.

Хуже всего я чувствую себя ночью. Я засыпаю, сплю около 15 минут, а затем просыпаюсь от боли. Обычно это случается перед полуночью, и мне приходится сидеть до 3 или 4 часов утра, до тех пор пока боли не уменьшатся. Меня не беспокоят знакомые звуки, но незнакомые пугают. У меня 19-лет-ний сын и 15-летняя дочь. Мой дом очень шумный. Я просыпаюсь от боли около 11 часов вечера, но утром чувствую себя „хорошо“, болей нет. Ночью я принимаю спазмолитики».

Пациент рассказал, что иногда, выходя дома на балкон, он испытывает сильнейшее отчаяние: ему кажется, что жизнь движется вперед, а он остановился, ему тоже хочется «идти дальше», но он понимает, что уже не сможет, и смиряется. Он чувствует, что подошел к концу пути, и ощущает уныние. Будучи по профессии ювелиром, раньше он постоянно создавал новые произведения, но теперь потерял к ним интерес и только собирает и чинит старые вещи. Он утратил способность к творчеству, хотя оно всегда было важнейшей частью его жизни. По той же причине он уже больше года не пишет картины. Раньше он посещал занятия по рисованию, но год назад их забросил, хотя в рисовании была вся его жизнь.

Его духовная жизнь закончилась. У него есть намерение продолжить свою деятельность на другом, высшем уровне. Он надеется, что, возможно, там начнет пожинать плоды того, что посеял. В соответствии с теософской концепцией он объясняет, что, когда индивидуум физически умирает, его душа ассимилирует все то, что он сделал, прочувствовал и достиг в физической жизни. Он утверждает, что физическое существование — это только способ перемещения из одного мира в другой. Он опять сказал, что очень нервничает, что у него нет времени на людей, которые приходят к нему со своими проблемами, даже если это сын и дочь, хотя до этого никогда так не поступал. Он не злился и не оскорблял людей, но сожалел о своем безрадостном существовании. Он считал, что ему очень повезло с женой (ангел, говорил он). Как только жена видела, что он нервничает, она успокаивала и утешала его. Жена была его лучшим другом, они хорошо жили и были близки. Они проводили вместе весь день, поскольку он работал дома. Он говорил, что благодарен жене, что она продолжает о нем заботиться. Если бы не ее понимание, он бы «сошел с ума».

Он не хочет, чтобы его беспокоили телефонными звонками, и просит семью говорить, что его нет дома, даже если звонят его друзья. Он подходит к телефону, только когда его просит жена. У него есть друзья в Теософском обществе, с которыми он дружит более 20 лет и которые его очень любят, но он не хочет их посещать. Однако они к нему иногда заходят. Сейчас он не посещает собрания Теософского общества отчасти потому, что не хочет видеть друзей. Если они хотят с ним поговорить, он отказывается под предлогом болезни. Тем не менее он чувствует, что даже больной человек, вне зависимости от того, как мало сил у него осталось, должен продолжать бороться. Он чувствует себя не столько побежденным, сколько конченным, будто он дошел до конца пути. Иногда ночью, когда ему бывает совсем плохо и кажется, что он умирает, он отдает жене обручальное кольцо, чтобы его кремировали без кольца. (Он также принадлежит к Кремационному обществу.)

Он работает дома для ювелирного магазина как минимум по шесть часов в день. Обычно он сам занимается всей работой, лично ходит в ювелирный магазин и занимается продажей. Теперь он посылает жену, чтобы она забрала и принесла ему работу. Он никогда не был подвержен простудам, но теперь стал чувствительным к холоду. Раньше он и зимой носил рубашку с короткими рукавами, теперь же при 16 C он одевает два свитера. Он стал апатичным и равнодушным ко всему. Он говорит, что, если человек был теософом в течение всей жизни, он приобретает специфический взгляд на жизнь. Он страдает от непереносимых кинжальных болей, но не хочет волновать свою семью жалобами.

Его мастерская находится на крыше дома, поэтому во время обеденного перерыва он может отдохнуть на солнце и свежем воздухе. Ему нравятся свежий деревенский воздух и морское побережье. Он рассказал, что пребывание на море в Маг del Plata заставило забыть о болях, но он не может туда вернуться из-за ног. Темнота приводит его в отчаяние, а свет поднимает настроение. Из-за своих теософских убеждений и идеалов он стал вегетарианцем, но теперь у него появилось отвращение к овощам и он ест только отварную говядину, но не употребляет в пищу птицу и рыбу. Запоры чередуются с поносами. Летом у него обильно потеет лицо и появляются интенсивные боли в области печени, иррадиирующие в сердце. Во время инъекции инсулина, которую он делает себе сам, он весь покрывается потом и у него дрожат руки. Когда его дети пошли в школу, он в возрасте 37 лет решил закончить среднюю школу, чтобы помогать им в учебе. Закончив школу в возрасте сорока, он поступил в Школу изящных искусств, проучился там год, а затем нанял преподавателя, чтобы тот занимался с ним дома.

Когда д-р Куперман спросил, какой была его жизнь до того, как он стал теософом, он ответил:

«Мне всегда казалось, что я проживу жизнь, непохожую на жизнь других. Когда мне было 25, я познакомился с теософией и идеей естественной жизни. До тех пор я был всегда очень беден. Я закончил только начальную школу. Моя мать страдала диабетом, у нее было очень плохое здоровье. У меня было несчастливое детство; мы жили в многоквартирном доме, я вечно ходил босым, со мной всегда случались неприятности, я всегда злился по какой-либо причине. Несмотря на то что я хотел продолжать учиться, в 14 лет мне пришлось покинуть школу и пойти работать. У меня были очень несчастливые детство и юношество. Кроме меня в семье было еще пятеро детей. Одно время мы все ввосьмером жили в одной комнате; у нас было очень мало одежды, и иногда мы голодали. Мой отец был хорошим человеком, но очень бедным».

Он сказал, что, хотя у него и небольшая зарплата, он верит, что за деньги не купишь счастья. Он нашел счастье в духовной жизни, а не в материальном обладании.

В прошлом году мистер М. Б. консультировался у гомеопата-теософа по поводу своей депрессии. Ему были прописаны Phosphorus и Syzygium в качестве замены инсулину (хотя в действительности они не заменяют инсулин).

Позже тот же гомеопат прописал ему третье лекарство. Некоторое время он принимал все эти средства, но они не помогли. Тогда гомеопат посоветовал продолжать лечение инсулином.

Мистер М. Б. уверял меня, что был совершенно здоров до 36 лет. Будучи ребенком, он получил положенные прививки и ни разу не болел ни одним из обычных детских заболеваний. У него были бородавки на коже. Обычно он весил 130 кг, хотя никогда не был жирным. Теперь его вес снизился до 87 кг.

Дома он предпочитает оставаться в одиночестве, подальше от всех и вся. Семья сообщила, что у него есть привычка беспрестанно обсуждать ошибки других людей, и назвала его сварливым. Он пожаловался на проблемы с 15-летней дочерью. Он старался воспитывать ее в рамках строгой морали и не одобрял поздние приходы из школы, где она оставалась поболтать с друзьями. Он утверждал, что она еще слишком мала для социальной жизни и должна сконцентрироваться на учебе. Он старался сдерживать свои чувства, чтобы дочь от него не отвернулась, но хотел бы настоять на своем. Когда она разговаривала с мальчиком, он чувствовал себя «очень разочарованным» и уверял, что это его крайне беспокоит. Он ничего не говорил жене и всегда старался быть с ней очень нежным, вне зависимости от той злости, которую испытывал. Он понимает, что для детей естественно вырастать и становиться независимыми, но его беспокоит тот факт, что больше он им не будет нужен. Его семья считает, что он слишком активно вмешивается в их жизнь, и он допускает, что это может быть правдой.

Его жена и свояченица разделяют его теософские взгляды, но дети нет. Его дочь раздражают постоянный надзор и нравоучения, в отместку она высмеивает его духовные теории. Его беспокоит сын, «очень независимый» молодой человек, который не обращает внимания на слова и предостережения отца. Он живет своей жизнью и часто яростно спорит с отцом. Мистер М. Б. говорит, что сын не уважает его так, как он уважал своего отца. Когда они ладят, сын очень нежен к отцу, но иногда говорит ранящие его вещи, из-за которых последний переживает неделями.

Про свою жену пациент говорит, что она необычная женщина, «другой такой вы не найдете».

Оставаясь один, он слушает музыку. Слушая музыку или смотря драму, он бывает тронут до слез, но никогда не плачет. Так же эмоционально он реагирует, когда видит пьяного или нищего, которые напоминают ему о детстве.

Он не боится оставаться один, в действительности он предпочитает одиночество. Когда на ногах еще не было язв, он любил в одиночестве совершать долгие пешие прогулки. Он сказал, что всегда предпочитал быть один и что он «не тот человек, который заводит друзей». Он сказал, что друзья, которых он имеет, нашли его сами, и никак иначе. Однако он признался, что без жены ему было бы тяжело. Когда кто-нибудь приходит его навестить, он просит сказать, что его нет дома. Он хорошо себя чувствует на побережье, но не любит находиться у моря. Однажды он принял приглашение друга прокатиться на яхте, но, как только яхта начала двигаться, у него появились тошнота, головокружение и ему пришлось сойти.

С наступлением ночи он чувствует себя усталым и подавленным; самые тяжелые часы между 11 вечера и 3 часами ночи. Ему хуже в короткие зимние дни. Его постоянно беспокоят неприятные мысли. Боли усиливаются в сырую погоду. Перфорирующая язва на подошве нагнаивалась в течение 20 лет. Его свояк, хирург, сказал, что это чудо, что она зарубцевалась. В течение многих лет, как только возникала гангрена, он иссекал пораженную часть и накладывал мазь. Однако после визита к д-ру Детинису гангрена прекратилась, рана зажила, и теперь он обижается на свояка потому, что «он никогда по-настоящему меня не лечил: все, что он делал, — это иссекал отмершие ткани и накладывал мазь».

Мистер М. Б. пьет воду, потому что ему нравится ее вкус, а не потому, что он ощущает жажду.

Он легко обижается. Когда он чувствует себя обиженным, утешения лишь ухудшают его состояние, и он уходит в себя, игнорируя человека, который его обидел. Помимо прочего, он не терпит нечестности и утверждает, что всегда может сказать, когда человек лжет. Если кто-то его обманывает, он ощущает, что человек для него «умер».

Убеждения, чувства, ощущения и взаимоотношения пациента указывают на глубочайшее динамическое нарушение. В гомеопатическом диагнозе решающую роль играют психические симптомы. В противоположность разбору случая при постановке патологического диагноза, гомеопатический разбор случая уделяет особое внимание субъективным симптомам пациента, т. е. тем, которые составляют личность пациента, поскольку именно они являются ключом к хроническим заболеваниям. Чтобы глубоко понять психику пациента, врач должен обладать искусством сбора анамнеза: внимательно слушать, задавать наводящие вопросы и вызывать больного на спонтанные оценки. Главное — разобраться в личности пациента через систематическое описание его жизни, деятельности, смысла или цели жизни. Мы всегда должны исходить из общей характеристики пациента, добавляя к психическим общие симптомы и модальности частных симптомов. Однако, когда у больного несколько четко определяемых психических симптомов, диагноз следует ставить на основании общих симптомов и модальностей, несмотря на то что психическое состояние в большей или меньшей степени ответственно за любую клиническую картину.

Мы должны постараться проникнуть в глубины психики пациента, чтобы выявить и понять его истинные симптомы. В этом случае, как и во многих других, истинные симптомы личности пациента скрываются под маской.

Мистер М. Б. многое рассказал о себе. После тяжелого детства, проведенного в бедности, этот умный, глубоко мыслящий человек окунулся в изучение теософии и философии — как писали Аристотель и Фома Аквинский, интеллектуальные склонности пациента определяются его уникальными способностями.

Изучение им философии и последующее вступление в ряды масонов было поиском духовного пути развития и смысла жизни, вопроса, которым все мы задаемся в той или иной форме. Мистер М. Б. считает тело вместилищем души. Это ясная, логичная и в некоторой степени очевидная концепция, поскольку тело является инструментом жизни. Он верит, что, когда тело умирает, душа продолжает свое существование на другом уровне.

Несмотря на свою веру, он стал равнодушным к друзьям, жадным и материалистичным, о чем свидетельствует тот факт, что, собираясь умирать, он снимает обручальное кольцо, чтобы оно не ушло вместе с ним в могилу. Это странно при его теософских убеждениях. Умом он понимает, что его дети должны стать независимыми, но ему не хочется, чтобы они могли без него обходиться. Он стал эгоистичным, привередливым, раздражительным и постоянно их контролирует. Это поведение не соответствует его философским взглядам. Очевидно, что он находится под влиянием болезненного процесса, который подавляет его религиозные и философские воззрения.

Изменение поведения является важнейшим симптомом в медицине. Например, мы смело можем говорить о туберкулезной конституции ребенка, характер которого внезапно меняется со спокойного на беспокойный, раздражительный и злой, даже если у него нет никаких признаков патологических нарушений. Мистер М. Б. пришел ко мне с жалобами на ощущение тяжести и сжатия в груди, сильнейшие боли в эпигастрии и правом подреберье. Хотя он подчеркивал, что не боится смерти, но чувствует ее приближение во время сжимающей боли в грудной клетке. Никто не предчувствует смерть до тех пор, пока ему не станет страшно. Пациент чувствует, что близок к смерти, и ему ничего не остается, как ожидать ее, но он не позволяет себе бояться из-за своих теософских убеждений. Критические симптомы развиваются в полночь, сопровождаются ощущением близости смерти и скрытым страхом ее, который он отрицает.

Мы должны постараться понять истинную причину страданий пациента, а не ориентироваться на его понимание болезни, которое часто искажает клиническую картину. Зачастую пациенты предлагают объяснения, которые являются нечем иным, как защитным механизмом, так как они не хотят посмотреть в глаза реальности.

Клиническая картина мистера М. Б. включает в себя пробуждение около полуночи от болей в грудной клетке, тоску и ощущение надвигающейся смерти. Из-за своих убеждений он отрицает страх смерти, но его истинным чувством является ее предчувствие, которое сопровождает ощущение сжатия и тяжести в груди.

В клинической практике мы должны уделять внимание всем элементам случая с целью выявить его уникальность и обнаружить тот динамический субстрат, который необходимо лечить. Этот холистический клинический подход позволяет выделить главные характерные симптомы пациента. В данном случае общие физические симптомы немногочисленны, но четко определены. Это пациент с выраженной чувствительностью к холоду, который тем не менее нуждается в свежем воздухе и где он лучше себя чувствует. В течение последних 11 лет он страдал от диабета, унаследованного от матери, но, несмотря на лечение инсулином, у него были рецидивирующие язвы на ногах с тенденцией к гангрене и улучшением от горячих компрессов. Клиническое обследование не выявило ничего важного. Он придерживался нормальной диеты, давление 160/100, несильные боли в правом подреберье, растяжение живота, нормальные рефлексы и покраснение лица. Но истинная характеристика этого человека заключалась в изменении его отношения к жизни, в той огромной пропасти между стремлением к совершенству и самореализации в течение всех предыдущих лет и духовной апатией в настоящем. Он повернулся спиной ко всему — знаниям, философии, искусству и, среди прочего, к альтруизму и служению людям, тому, что разделяет каждая человеческая душа, что побуждает нас жертвовать своими собственными нуждами для общей пользы. Он стал эгоистичным и равнодушным. Он не мог ни учится, ни медитировать, ни писать, ни думать; он стал антисоциальным, раздражительным, нетерпимым и привередливым. Этот в недавнем прошлом свободомыслящий, либеральный человек теперь бесконечно спорит со своими детьми, которых возмущает постоянное вмешательство в их жизнь. Когда-то великодушный альтруист, он стал эгоистичным, жадным и требующим внимания, даже больше с тех пор, как в глубине своего существа он почувствовал близость уничтожения и смерти.

Под влиянием деструктивного динамического процесса клиническая картина этого человека характеризуется отрицанием жизни и перерождением личности. Показателем деструктивного процесса является его стремление быть кремированным после смерти — просьба, выявляющая мазохистские и суицидальные наклонности. На уровне тканей смерть и разложение представлены язвами с тенденцией к гангрене. Можно сказать, что он умирает. Когда он ощущал боль и тоску, которые заставили его прийти ко мне, он испытывал психическое и физическое ощущение болезнетворной динамики.

Его клиническая картина была следующей:

ощущение смерти;

равнодушие;

капризность;

злобность;

ухудшение после полуночи; ухудшение от холода в целом стремление к свежему воздуху;

улучшение от свежего воздуха.

После реперторизации мы получаем группу из двух, трех или четырех препаратов, из которых нужно выбрать один в качестве диагноза. В процессе поиска правильного лекарства реперторизация является средством, а не конечным результатом. Приняв в расчет градации каждой рубрики и патологию пациента, мы ищем средство с подобной сферой действия. Данному случаю хорошо соответствуют Arsenicum album и Nux vomica, но с одним важным отличием: Nux vomica не желает и не требует свежего воздуха, как Arsenicum.

В Реперториуме Кента под рубрикой «Капризный» мы находим только два препарата: Arsenicum album и Nux vomica. Однако клинический опыт указывает также на Carcinosinum (2 пункта), Sepia(1 пункт), Platinum (1 пункт), Phosphorus (1 пункт), Graphites (2 пункта), Alumina (1 пункт), Conium (1 пункт) и Anacardium (2 пункта). Аналогично под рубрикой «Злой, злобное настроение» упоминаются только Cocculus и Curare, но мы дополнительно должны включить Arsenicum (3 пункта), Beladonna (1 пункт), Calcarea carbonica (1 пункт), Lachesis (3 пункта), Natrum muriaticum(3 пункта) и Nux vomica (1 пункт).

Сфера действияArsenicumочень напоминает клиническую картину этого пациента. Arsenicum является самым несчастным и жадным средством Materia Medica, с сильным беспокойством и страхом смерти. Он вылечивает деструктивные заболевания со зловонными, едкими и разъедающими выделениями. (Так же как пациент Phosphorus горит, a Natrum muriaticum высыхает, пациент Arsenicum разлагается.) Arsenicum постоянно стремится к теплу, чтобы ослабить свою чувствительность к холоду. Он тепло одевается, тем не менее оставляя открытой голову, что помогает ему ослабить конгестию.

Arsenicum — угрюмый человеконенавистник, эгоистичный, жадный и хитрый. Он бросается на любого, кто подвергает сомнению его самооценку. Его легко обидеть, он груб, раздражается по пустякам, придирчив и привередлив. Он едко критикует поведение других людей, надоедает и мучает окружающих порядком и дисциплиной — наружной компенсацией изменения внутреннего состояния. Он не оставит незамеченным ни одно нарушение. ГостьArsenicumобязательно обратит ваше внимание, что картина на стене висит криво, даже если она лишь на несколько миллиметров отклонилась от вертикали.

Понятно, что деструктивный потенциал Arsenicum отражает сифилитический болезненный процесс мистера М. Б. на глубочайшем уровне.

Поэтому назначением в его случае была одна доза Arsenicum 1M.