— 55 —

Гомеопатам, без сомнения, очень приятно видеть, что аллопаты признают по крайней мере «верное и всегда постоянное, хотя не очевидно объективное врачебное влияние» некоторых лекарств «на отдельные части нервной системы и отправления ее и управляемых ею органов». Этого одного признания уже достаточно, чтобы подорвать все выставляемые против гомеопатии аргументы. К чему, позвольте спросить, разные весы и разные мерки при оценке гомеопатии? На основании какого оракула старая школа себе одной вместе с рациональностью приписывает обладание специфическими средствами? На каком основании она признает их существование, когда нужно употребить в свою пользу, и не признает, когда представляется потребность опровергать гомеопатию? Или гомеопатия тем только виновата, что выступив из старой колеи гипотез, подробнее и точнее изучила множество специфических средств и сумела с такой же точностью определить, когда именно они применимы в терапии?

Аллопатия только от времени до времени придает большую важность необъективным врачебным влияниям, но этого уже достаточно, чтобы не отказать и гомеопатии в праве считать такие действия соответствующими целям леченья. Заметим еще, что аллопатия пользуется своими тощими знаниями свойств лекарств, имеющих специфическое действие, иногда в таких болезнях, которых местопребывание в весьма важных органах, и опасность равна этой важности. Как же она решается лечить такие болезни, основываясь на «не объективном влиянии» лекарств? Ведь находит же она в таком лечении важнейшее доказательство недостаточности гомеопатической методы!

Вопрос 26, о перемежающихся болезнях.

Периодичность, свойственная значительному числу болезней, не может составлять основного признака, руководящего при выборе гомеопатического лекарства. Гомеопат смотрит на приступы лихорадки и другие периодические болезни как на отдельные особи, и при лечении принимает в соображение:

1) симптомы приступов, их последовательность и время продолжения каждого явления;

2) время и степень жажды;

3) состояние больного во время перемежки;

4) общее состояние его соков, господствующее над болезнью или осложняющее ее. Поэтому-то у нее самые разнoобразные вещества — аконит и известь, хина и поваренная соль, белладонна и челибуха, опий и мышьяк, уголь и ипекакуана и проч., и проч. — обладают противопериодичным свойством и могут быть в самом деле сознательно применены к лечению. Клиника, здесь как и везде утверждающая или уничтожающая всякое соображение, доказала, что ганеманов закон и в лихорадках не изменяется.

Когда аллопатия захочет быть откровенной, она сознается, что мнимо-героические ее средства против типичных болезней у нее употребляются совершенно эмпирически. Отсюда-то и происходит, что они так часто оказываются недействительными, не говоря об опасностях, которыми угрожает главное из этих средств. Если бы вместо увеличения доз хинина, когда он очевидно не действует, предварительно осведомились бы о настоящем характере его действия и об особенности симптомов перемежающейся болезни, которой он действительно соответствует, как это делает гомеопатия, то аллопатия давно знала бы настоящее значение хинина и избежала бы огромного злоупотребления этого важного лекарства.

На основании ложного понятия, которое аллопатия составила себе о типичных и перемежающихся болезнях, и потому что хинин довольно часто оказывался недействительным, стали отыскивать лекарств, способных заменить хинин. Этой задачи аллопатия до сих пор не решила, точно так, как не могла ни теоретически ни практически определить родов, видов и оттенков перемежающихся болезней, которым терапевтически соответствуют различные хинные препараты, более или менее остроумно измененные. Если б Ганеман ограничился внесением света в один этот хаос, то одного такого труда было бы уже достаточно для обеспечения ему благодарности человечества. Благодаря ему, мы имеем множество средств, находящихся в точном соотношении с различными формами этого протея, дотоле неуловимого. Клиника вполне подтвердила теоретические данные; дорогому хинину указано его место и роль; он употребляется только там, где действительно может быть полезен, и притом в таких дозах, что о дороговизне лекарства и речи быть не может.

Несколько лет тому назад много шуму было в аллопатии о поваренной соли (Natr. mur.). Врачи наперебой печатали в журналах описания излечений посредством этого вещества. Счастливая преемница хинина уже совершала триумфальное шествие и Парижская академия готовилась увенчать ее. Но подобно всем плодам эмпиризма, окрещенным именем рациональной медицины, новое лекарство испытало такой ряд неудач, что один злой язык уже безнаказанно мог сказать, что соль нужна только для кухни и… для академии. Между тем, академия назначила комиссию для определения терапевтических показаний на поваренную соль. Вот заключение, представленное докладчиком, профессором Пиорри, в заседании 27 января 1862 г. и доказывающее необходимость введения этого лекарства в фармакологию:

1. Недостаток в хинине;

2. Экономия для правительства и неимущих больных;

3. Отвращение больных от хинина;

4. Очевидно отравляющее действие хинина на некоторых больных;

5. Бесполезность хинина, в особенности когда он уже не разрешает гипертрофии селезенки;

6. Простота припадок.

К этому докладчик прибавляет: «Все заставляет предполагать, что есть оттенки действия между сернокислым хинином и морской солью. Впоследствии может быть мы ясно различим случаи, в которых морская соль должна быть предпочтена хинину, и наоборот. До сих пор это нам совершенно неизвестно».

Вот что называется рациональной наукой! Вот где математическая точность знания и доказательство, что аллопатические лекарства и их постоянные действия с точностью определены и действуют в такой мере и во столько времени, как того требуют произвол врача и его план сознательного лечения! Между тем, это история всей аллопатической фармакологии. Всякий гомеопат, без утверждения и определения академии, руководствуясь только законом подобия, употребит Natrum muriaticum, когда найдет у больного:

Большую слабость; постоянный озноб; землистый цвет лица; изъязвление углов рта; опухшие, кровоточивые или изъязвленные десны; отсутствие аппетита и горький вкус во рту; ощущение тяжести под ложечкой; чувствительность этой части к прикосновению; боль в голове, в костях конечностей и в пояснице; жажду во время озноба и жара; озноб, сопровождаемый затрудненным дыханием, зевотой и сонливостью; жар с сильной головной болью; жар с одурением, потемнением зрения, головокружением и краснотой лица; боль в области печени; колотье в области селезенки; вздутие живота и проч. Болезненные состояния вследствие злоупотребления хинина или осложненные скорбутом очевидно входят в сферу действия Natr. mur.

Предлагаем всякому беспристрастному человеку обсудить ценность показаний обеих учений. Притом нужно заметить, что cpaвнениe сведений обоих школ обо всех прочих лекарствах дает такие же результаты.

Вопрос 27.

— Мы имеем довольно убедительные основания сомневаться, чтобы аллопатия могла с точностью определить, что она разумеет под наперед рассчитанным возбуждением лихорадочных движений, и категорически указать на болезни, в которых эта мнимая метода может быть применена с вероятностью успеха или, иначе говоря, с точностью обозначить случаи, которые бы этого требовали; наконец, обозначить для каждой больной особи специфическое противолихорадочное лекарство. Этого мало, что старая школа, укрепившись за туманом своих теорий, употребляет самые эти теории как пробный камень для экзамена своей соперницы: нужно показать и свою силу. Она (или по крайней мере ее программа) все толкует о средствах рассчитанных, о действиях подчиненных произволу врача, и забывает, что общий голос человечества называет ее по преимуществу искусством гадательным! Она объявляет гомеопатию лишенной всякого права на звание науки, если не согласится пользоваться гипотетическими и эмпирическими показаниями официальной медицины. В этом она немножко похожа на того учителя арабского языка, который объявил ученикам, что языки, не следующие правилам арабской грамматики, вовсе не языки.

Гомеопатию спрашивают также, какие она дает проносные, тогда как она проносных вовсе не употребляет; чем она наркотизует, тогда как она отвергает это показание; чем она производит столбняк, тогда как она не имеет надобности употреблять такие варварские средства и т.д. И такие вопросы ставятся как косвенные доказательства высокого рационального достоинства аллопатии и как улики прямо приводящие к осуждению гомеопатии, которая вовсе не нуждается в их решении. Taкиe вопросы могут доказывать только одно из двух: или совершенное неведение оснований гомеопатии, или же умышленное отклонение, обход области подсудимой, чтобы воспрепятствовать представлению логических доказательств.

Для ганеманова ученика ничего нет легче, как возбудить лихорадочное движение, еслиб оно было показано: для этого стоило бы только обратиться к патогенезии. Но мы употребляем лихорадку производящие средства только для того, чтобы успокоивать лихорадочные движения, и притом с условием, чтобы средства эти соответствовали общему состоянию больного или остальным явлениям болезни. Следовательно, нам вовсе не к чему «вызывать» лихорадочные движения.

Вопрос 28.

— Каким-то странным способом суждения аллопатия успела доказать себе, что существует лишь небольшое число специфических болезней. Отдала ли она себе отчет в побуждении, вследcтвиe которого принимает это заблуждение за истину? Мы сомневаемся.

Если захотеть внести хоть малый порядок в аллопатическую фармакологию, то нельзя не увидать, что свойства лекарств ее относятся к четырем родам: они или рациональные, или экспериментальные, или гипотетические, или эмпирические. Все аллопатические врачебные показания вращаются в этих четырех группах и на них-то основано искусство пробования. Рациональные показания — те, которые пользуются несколькими известными физиологическими действиями лекарств. Они немногочисленны. Показания гипотетические исходят из патологических предположений и приписывают такое же предполагаемое действие лекарствам. Таково учение contra-stimulus и его способ изучения лекарств; таков гуморизм со своими altеrantia и очистительными; такова тeoрия фибрина в воспалительных болезнях и показание к уменьшению фибрина посредством ланцета, ртути и проч. Одно производит разложение крови, другое уничтожает избыток фибрина только тем, что убавляет всю живую жидкость, и все-таки почти никогда не достигает цели.

Эмпирические показания, к несчастью столь многочисленные, не представляют никакой видимой связи между теорией и средствами, кроме привычки, рутины, господствующей моды и преобладающего симптома. Экспериментальные показания почти все относятся к знаменитым спецификам: меркурию, железу, йоду, хинину и опию. Taк как опыт не раз доказывал некоторые терапевтические свойства этих веществ, то аллопатия пришла к тому, что назначает их каждый раз, когда видит или подозревает существование известных болезней, названных специфическими единственно потому, что они не поддаются обыкновенному рациональному лечению.

Говорить со старой школой о специфических болезнях значит вызвать улыбку торжества на ее достопочтенном лице: она считает себя изобретательницей средств, которыми владеет. Она имеет слабость думать и далее говорить, что эти специфические средства суть плоды рациональной теории. Между тем, она меркурием обязана Парацельсу, который был далеко не аллопат; хинином — дикарям, которые позволяли себе подражать рациональной медицине; железом — слепому эмпиризму, который употреблял это средство задолго до определения какого бы то ни было отношения между им и малокровием. Губка, тоже добыча эмпиризма, указала на йод, Мы уже не тронем опия; слишком много бед пришлось бы исчислить. Из логического приложения своих теорий аллопатия не извлекла ни одного специфического средства: за нее работал случай, и от случая же ей приходится ждать дальнейших открытий по этой части. А сколько между тем есть важных (тоже специфических) болезней, не поддающихся обыкновенному рациональному лечению и свидетельствующих о немощи аллопатических теорий!

Признавая только ограниченное число специфических болезней и щеголяя несколькими специфическими средствами, аллопатия только обнаруживает свое совершенное бессилие и неспособность найти для каждой болезни специальные, особенные лекарства. Гомеопатия не пойдет по этому избитому пути. Для нее все болезни — специфические, и требуют средств специфических, то есть по болезнеродным свойствам своим в точности соответствующим явлениям каждой болезни. Отсюда же следствие, что одно и то же лекарство может быть специфическим против многих болезней.

Определила ли аллопатия, по крайней мере практически, когда и как специфические средства должны быть употребляемы? Имея в виду небольшое число этих средств, можно предположить, что определение существует точное. Между тем, это очарование тотчас же пропадает, когда посмотришь на самую практику, на лечение пресловутыми специфическими средствами. Это ветхое учение поражено таким бесплодием, что оно не сумело придать жизни даже своей специфической терапии; не сумело подвести ее под простые, практические правила, сообразные с различными формами болезней, составляющих у нее особый отдел.

Сифилис, например, по своей важности и частым встречам, конечно вменяет медицине в обязанность с точностью определить приложение многочисленных меркуриальных препаратов к разнообразным формам этой болезни. Аллопатия никогда не могла сформулировать этих показаний. Она даже не могла разрешить спора сифилографов насчет необходимости ртути в лечении первоначальной сифилитической язвы. Здесь, как и везде в аллопатии, личное мнение всякого практика служит представителем святых истин школы. А так как личные мнения часто бывают противоположны, то из этого следует, что противоположные истины взаимно уничтожают одна другую или же в соединении образуют страшнейшую микстуру. Кому вздумается отрицать это, тому мы напомним хоть например шумные прения, происходившие несколько лет тому назад в Парижской академии медицины.

Аллопатия не умела определить приложения своих противосифилитических средств и еще менее того заметила, что этих средств ее недостаточно для выполнения всех показаний в различных формах и степенях этой болезни.

Следуя иным путем, Ганеман и его школа не только достигли более точного употребления меркуриальных лекарств, но открыли и несколько других специфически действующих на известные проявления сифилиса. Так определены в гомеопатии показания на Sulphur, Lachesis, Sepia, Acidum nitricum, Coralia rubra, Arsenicum, Silicea, Graphites, Carbo vegetabilis, Hepar sulphuris, Causticum, Baryta carbonica, Borax, Aurum и проч.

Эта заметка насчет сифилиса избавляет нас от труда рассматривать другие специфические болезни и специфические средства аллопатии.

Вопросы 29 и 30.

— Гомеопатия побеждает гангренозные разрушения средствами, способными производить подобные явления. Для излечения или облегчения болезни ей никогда не бывает нужно производить ни струпов, ни искусственных раздражений и сыпей, ничего подобного отвлекающим средствам, а для защиты больных мест от внешних влияний употребляет общие гигиенические и самые простые, преимущественно нелекарственные средства, которых важнейшая цель поддержание чистоты.

Подведем итог. Нашими ответами мы, кажется, достаточно ясно определили характер обеих метод. Одна полагает иметь целый арсенал оружия против всех болезней. Оружие это большею частью приобретено по случаю, или выменено на непостоянные гипотезы. Одна половина его ржавая и негодная к употреблению; другая служит временною забавой и при ближайшем новом увлечении будет также заброшена. В методе этой нет ничего твердого. Системы следуют за системами и умирают без надежды на возрождение. Сегодня в почете кровопускание, пиявки; завтра меркурий. Сегодня во всем видят астению, завтра везде воспаление… На способы лечения мода меняется точно так же, как на цвета и покрой платья: устареет, бросят в чулан. Система сменяется не только от времени до времени, но и в одно и то же время в разных странах господствуют разные. Общего у них только—ставка, в игре, жизнь и здоровье человечества, которое крутится в постоянном водовороте, называемом рациональною медициной. Напрасно было бы тут искать путеводной нити или чего нибудь логически последовательного.