— 60 —
Рассмотрим же содержание вопросов.
«1. На каких данных гомеопаты основывают распознавание хронических болезней, где симптомы весьма однообразны при разнородных органических состояниях»?
Весьма однообразны? Однако же не совершенно однообразны. В том-то и дело. Вопрос относится буквально к хроническим формам болезни. Между случаями болезни, принадлежащими к этому бесконечно обширному классу, решительно не найдется даже только двух, которые бы были совершенно тожественны или равны между собой. Хотя бы внутренние и внешние причины, исходные точки по органам и системам, постепенное развитие, материальные продукты и исходы представляли совершенно близкое cooтветствиe, однако же все-таки такое точное исследование, какое предписывает Ганеман в своем «Органоне», откроет в каждом случае особенности, только ему одному принадлежащие и отличающие его от всех подобных состояний того же наименования. Это-то и составляет важнейшую задачу при гомеопатическом лечении, и притом не только в отношении к диагнозу болезни, но вместе и в отношении к распознаванию индивидуально-специфических свойств лекарства. Словом, при гомеопатическом лечении в одном и том же акте мысли требуется соединение двух диагнозов, болезни и лекарства. И чем точнее распознаны особенности, тем удачнее излечение. Qui bene distinguit, bene mеdebitur.В практическом применении этой многознаменательной аксиомы гомеопатия далеко опередила старую школу и потому она имеет гораздо более прáва относительно пользования одноименных хронических случаев болезни спросить у аллопатии: какое влияние имеют на выбор лекарства ничтожными кажущиеся признаки весьма подобных и одинаково называемых хронических болезней, происходящих от однообразных состояний? Ежедневно представляющаяся действительность на это ответит: никакого!
Qui bene distinguit bene medebitur.
«2. Как узнается тожество некоторых материальных страданий… и проч.»
На это достаточно было бы ответа: совершенно так же, как узнают это спрашивающие, но только с той разницей, что не только различный, но и по-видимому ничтожные второстепенные болезненные проявления не оставляются в пренебрежении. Мы хотя и рискуем наскучить повторениями, однакож не можем не настаивать на том, что для достижения цели лечения — цели, которую упрямая гомeoпaтия считает главным делом, — доказательство тожества материальных страданий вовсе не нужно. Напротив, нужен точнейший дифференциальный диагноз, который при помощи ганеманова закона ведет к отысканию индивидуально-специфического лекарства, физиологически испытанного на здоровом. В этом приискании требуется tuto, что же касается до cito et juсunde, об этом спросите пользованных гомеопатически.
«3. Как отыскивается место и свойство отчасти скрытых страданий».
К сожалению, встречается довольно много случаев, в которых точное диагностическое определение становится весьма затруднительным. Если мы как диагносты в таких случаях должны признать себя столько же слабыми, как и наши почтенные собраты из старой школы, то все-таки можем утешиться тем, что имеем перед ними некоторое преимущество. Не подумайте, что мы намекаем на ганеманову теорию псоры, которую мы, как несогласную с нашими патологическими воззрениями, очень охотно уступим. Мы довольно решительно высказали уже, что чтим Ганемана преимущественно как реформатора терапии и фармакологии. Преимущество наше в том, во-первых, что если даже анатомическая диагностика во многих случаях остается сомнительной, то все-таки ощутительные объективные и субъективные симптомы представляют нам достаточное средство к отысканию лекарства при помощи закона подобия или, если угодно, закона сродства. Во многих случаях этого рода опытный гомеопат не впадает в ошибки. Пишущий эти строки готов совершенно откровенно сознаться, что ему удавалось излечить довольно много трудных и сложных случаев болезни, определение настоящего места и свойства которых поставило бы его в немалое затруднение, если б оно непременно потребовалось. В других особенно трудных случаях, которые казались уже недоступными более или менее совершенному исцелению, точное знание физиологических свойств лекарств дает нам возможность достигать по крайней мере верного и, без всякого сомнения весьма ценного паллиативного действия, то есть облегчения страданий. Облегчение это притом достигается без всяких ненужных сопровождающих и последственных действий, которые при мнимом паллиативном действии старой школы неизбежны и служат только к осложению без того сложных хронических болезней, следовательно не уменьшают, а увеличивают страдания и затрудняют всякую возможность излечения. Во-вторых, обстоятельное и точное знание свойств лекарств, испытанных на относительно здоровых, очень часто помогает с большой точностью определить этиологические моменты значительного числа хронических болезней, что для врачей старой школы оказывается совершенно невозможным, потому именно, что сами они, не ведая что творят, своим пользованием подают повод к зарождению новых болезненных состояний, к произведению лекарственных отравлений. Exempla sunt odiosa.
Врачам старой школы в этом отношении за свой не рациональный, а в высшей степени вредный способ действия остается выбирать только из двух осуждений любое: или научное, или нравственное. Даже в тех немногих случаях, где они признают присутствие хронического лекарственного худосочия (например, меркуриального), это признание не приближает их к цели лечения, потому что им совершенно неизвестно антидотическое отношение лекарств между собой; отношение, основанное на том же законе подобия. Гомеопат, напротив, обладал знанием своей фармакологии, имеет средства не только узнавать и с точностью различать хронические лекарственные худосочия, но и предпринять действительное исправление. И здесь, стало быть, на нашей стороне право оборотить заданный вопрос к самим спрашивающим.
«4. Какой будет диагноз при болезнях детей, умалишенных и проч.?».
Здесь мы еще должны пособить вопрошающим. Зачем они детьми начатый ряд не дополнили домашними животными, лошадьми, коровами, овцами, свиньями и т.д.? Можно предположить, что они этот пункт умышленно обошли, потому что, в самом деле, невозможно рассматривать гомеопатического лечения животных и блестящие результаты, уже данные этим лечением, не покончив сразу все бесплодные споры о невозможности действия гомеопатических лекарств. Успехи гомеопатического лечения животных и статистические цифры, в которых они могут быть выражены, так поразительны, что всякая диалектика оспаривающего неминуемо обращается в пустословие и всякое теоретическое сомнение должно смолкнуть. Дети, помешанные, бесчувственные и т.д. подлежат тем же органическим законам, как и бессловесные животные. Если можно распознать болезнь одних, можно распознать и других. Мы однакож рассмотрим этот 4-й вопрос несколько ближе, потому что он лучше многих других обрисовывает точку зрения вопрошающих в отношении к гомеопатии. Он поясняет представление, которое авторы программы составили себе о ганемановой фармакологии и высказали в введении к своему труду. Там сказано:
«Все опыты Ганемана и его школы над лекарствами, которые они испытывали то над самими собой, то над другими здоровыми или больными субъектами, ограничивались одними только наблюдениями измененных ощущений или отправлений, без малейшего критического разбора взаимной связи между явлениями чисто случайными или ощущениями совершенно субъективными, и действительной силой испытываемого лекарства. О физическом исследовании притом различных органов, о химическом анализе отделений и извержений, как равно и об опытах над животными, с тщательным преследованием анатомопатологических изменений в тканях от действия лекарств тут не было и речи».
Этот образчик показывает, что авторам программы ганеманова фармакология известна только по слухам и что они на последующие постоянно продолжавшиеся работы его школы не обратили никакого внимания, вовсе не говоря уже о совершенном пренебрежении практического опыта. Недостатки гомеопатической фармакологии, конечно, лучше всего известны тем, кто ее употребляет, то есть самим гомеопатам. Уже первые ученики Ганемана заметили эти недостатки и старались дополнить недостающее. В этом смысле в продолжение 50 лет люди деятельно работают, стараются обратить новейшие приобретения физиологии, физиологической химии, патологической анатомии и токсикологии на пользу гомеопатии. И это удалось им до такой степени, что те самые приобретения сказанных отраслей науки, которые привели наших противников к самому бесплодному нигилизму, в гомеопатии и только в ней одной, служат к достижению целей лечения. Мы выше уже сказали, что несправедливо было бы упрекать Ганемана в том, что он, созидая свой систему, не имел в виду после него сделанных приобретений патологической анатомии и прочего. Распространение же этого укора на ныне живущих гомеопатов мы принуждены прямо назвать клеветой. Мы зашли бы слишком далеко за пределы журнальной статьи, еслиб захотели только поименно исчислить все, что в продолжении 50 лет сделано для обработки и развития Ганеманова учения. Мы ограничимся ссылкой на приведенного уже нами автора и рекомендуем авторам программы прочесть Гиршеля «Grundriss, der Homöopathie nach ihrem neuesten Standpunkt, etc. Dessau, 1854». Эта книга как нельзя более способна поправить их превратные понятия о Ганемановом учении и его результатах у постели больных.
Но покончим расчет с 4-м вопросом. Гомеопатия, без сомнения, придает большую цену так называемым субъективным симптомам (ощущениям больного), в особенности там, где они служат к пополнению общей картины болезни. Но она точно также может и обойтись без них там, где их нет или где они невозможны. Успешные результаты гомеопатического лечения детских болезней довольно известны, точно так же, как и результаты лечения животных, о которых мы уже упоминали. Ни в том, ни в другом случае наша фармакология на практике не изменяет нам. Мало этого, практика научила нас, что преобладание объективных симптомов даже облегчает выбор в точности соответствующего средства. Хотя гомеопатическое лечение, например, невралгий дает превосходные результаты, какими не может похвалиться старая школа, слепо, ощупью направляющая на них свои nаrсоtiса, derivantiа, alternatiа и прочая, однакож это многочисленное и разнообразное полчище человеческих страданий для практика-гомеопата представляет, к сожалению, еще одну из труднейших задач. Страждущие невралгией, как известно, бывают довольно крепко больны, а преобладающие симптомы у них всегда субъективные, то есть ощущения. Преобладание это нередко до того решительное, что объективных вовсе не оказывается. Позвольте же обратить и этот вопрос и спросить: какой помощи могут ожидать страждущие при отсутствии объективных симптомов от врачей, пренебрегающих субъективными ощущениями?
«5. Как располагается план лечения при такой ограниченности и шаткости диагноза?».
Этот вопрос уже прямо, без всякого изменения обращается к старой школе. После вышеобъясненного четвертого вопроса, кажется, трудно усомниться, на которой стороне диагноз более «ограничен и шаток» — там ли, где руководствуются всеми симптомами, объективными и субъективными, или там, где за неимением объективных должны оставаться в совершенном неведении, что делать?
6. Как совместить с опасным состоянием больного, требующим безотлагательной помощи, обычные, так часто наблюдаемые нами (где?), переходы от одного специфического средства к другому, продолжающиеся до тех пор, пока гомеопат не найдет именно того, которое, по описанию в «Оrganon» (!) или другом сочинении, производит именно такие симптомы, как в подлежащей его лечению скоротечной болезни».
При предполагаемом знакомстве авторов с «Органоном» и с гомеопатической литературой вообще, этот вопрос звучит немножко странно. Ганеман, устанавливая на открытом им законе основное правило лечения и разъяснив положительные действия множества лекарств, имел в виду именно ускорение и облегчение приискания средства потребного в каждом данном случае, что и удалось ему в совершенстве, как известно не только практикующим гомеопатам, но и излеченным больным. Пишущий это в продолжении многих лет довольно прилежно изучал ганеманов «Органон» и фармакологию его, но до сих пор не встречал в «Органоне» никакого «описания лекарств» и нигде в сочинениях этого автора не видал предписания «переходить от одного специфического средства к другому» до отыскания потребного в случаях опасных и требующих безотлагательной помощи. Если авторы программы, как они уверяют, «часто наблюдали» такие переходы, то они по справедливости должны были бы обратиться с упреком к тому именно лицу, которое у них на виду поступало таким образом, а не к учителю и всей его школе. Укор этот оказывается тем более ребяческим, что поставившие его, вероятно, подметили осуждаемый способ действия в домашней практике какой-нибудь доброй, но ничего не знающей хозяйки, или много, что у врача, начинающего пробовать гомеопатические лекарства по аллопатическому способу, без предварительного ознакомления с фармакологией. При всем том мы не отрицаем, что и самый опытный, самый счастливый практик может иногда ошибиться в выборе средства и стало быть принужден будет переменить назначение даже несколько раз. И мы полагаем, что сознанную ошибку не только позволительно, но даже должно исправлять. При таком случае, употребляемом или лучше сказать злоупотребляемом нашими противниками как осадное оружие, однакож между прочим представляется возможность довольно ярко поставить на вид еще одно несомненное преимущество гомеопатии перед аллопатией.
При употреблении неточно выбранных гомеопатических средств теряется только время, которое в большей части случаев может быть и вознаграждено. Организм может страдать от продолжения естественного развития болезни, но от лекарств, по причине малости доз, никогда не страдает. Этим старая школа со своими массивными дозами похвалиться никак не может, особенно когда, как обыкновенно, нападает на болезнь не одним простым, а несколькими сложными лекарствами за раз. Она, в случае ошибки, возможной даже у нее, теряет не только время, но и напрасно истощенные силы больного, приобретая взамен новые расстройства не только больных, но часто даже до этого здоровых органов.
Допуская, что и самый опытный практик может впадать в ошибки, принуждающие часто переменять лекарства, мы однакож и вовсе не думаем сделать уступку нашим строгим противникам. Мы только не скрываем никаких недостатков наших. Так, как 6-й вопрос поставлен, он опять-таки должен быть оборочен к поставившим его, потому что именно в случаях требующих «безотлагательной помощи» сопровождающие объективные симптомы бывают всегда так решительны, что существенно и до непогрешимости облегчают выбор лекарства. Нарисуем, для примера, хоть круп у детей. Добытые множество испытанными средствами результаты сделали лечение этой болезни до того простым и легким, что оно, за неимением опытного врача, может быть смело предоставлено даже начинающему. Словом, смеем уверить авторов вопроса, что врач-гомеопат — предполагая вооруженного точным и достаточно полным знанием физиологических действий лекарств, — менее всего может быть испуган и смущен скоротечными и опасными болезнями. Напротив, эти болезни для него — самые легкие из клинических случаев. Они гораздо скорее и вернее ведут его к цели, чем возможно по правилам и предписаниям старой школы. Насильственный характер и безмерное разнообразие произволу предоставленных средств этой школы гораздо более способны вместо излечения причинить (так часто наблюдаемое нами) окончательное истощение жизненных сил больного.
«7. Как отличать адинамическую лихорадку от воспаления мозга и тонких кишок», и проч.?
Мы уже протестовали против укора в предполагаемом у нас пренебрежении диагностических пособий. Для гомеопата точный дифференциальный диагноз таких болезней, которые при различной локализации предоставляют на первый взгляд сходные явления симптомов, ровно столько же важен, как и для врача всякого иного терапевтического направления. Но гомеопаты идут еще несколько дальше: они не довольствуются тем, что умеют различать брюшной тиф, находящийся на степени образования язвин, острой головной водянки или гидроцефалоида. Когда болезнь окрещена, то у наших противников или на основании найденного имени, или в силу господствующих школьных воззрений, весь apparatus medicaminum изливается на несчастного пациента в самых диковинных смесях, которые нередко по нескольку раз в день переменяются, что врачу стоит гораздо менее головоломной работы, чем аптекарю. Все выгоды, доставленные терапии точнейшим диагностическим анализом при помощи всех возможных физических и химических инструментов, в этом хаосе полифармации невозвратно погибают. Мы не станем приводить примеров, они достаточно хорошо известны. Не так поступает гомеопат, вооруженный знанием физиологических действий лекарств и постоянным терапевтическим законом. Когда имеет перед собой острую головную водянку подле адинамической лихорадки, он диагностически сумеет различить их. Когда имеет перед собой две одноименные болезни, то за диагнозом болезни у него последует диагноз индивидуально специфического средства, а это задача гораздо более трудная и вместе самая важная по достоинству результата. Qui bene distinguit, bene medebitur.
Как по закону подобия многие одноименные случаи болезни могут требовать различных средств, точно также многие патогномонически различаемые подобные, но в разных органах совершающиеся болезненные процессы могут быть уничтожены одним и тем же средством. Это логически вытекает из свойства того же закона. Таким образом, и по этому вопросу, послужившему авторам программы орудием для нападения, у гомеопатии вместо слабой стороны опять открывается преимущество, которого мы напрасно стали бы искать в старой терапевтической методе. Трудность анатомического дифференциального диагноза, конечно нередко встречаемая и признаваемая в самом рассматриваемом вопросе, ни в каком случае не осуждает гомеопата на обращение к плачевной выжидательной методе или к назначениям без определенного показания, наугад, но оставляет ему полную возможность действовать совершенно сознательно и с уверенностью в правильности его действий. Опытному и знающему практику-гомеопату нередко представляются случаи, которые скорее и легче излечаются, чем диагностически определяются. Старание доказать, что это обстоятельство составляет не преимущество, а недостаток, за который гомеопатия должна лишиться права на звание науки — не что иное, как представление диалектических фокусов.
«8, 9 и 10. Как управляется гомеопатия с болезнями грудных органов? Как различает водянку происшедшую от болезней сердца, печени» и проч.?
Мы впали бы только в лишние повторения, если б захотели и по этим трем вопросам разъяснять и поправлять ложные понятия вопрошающих о нынешнем состоянии гомеопатии. Заметим только, что даже и в отношении к патологии и диагностике, которые авторы программы считают своей исключительной собственностью, они здесь обнаруживают такую поверхностность и односторонность, что в вопросе их трудно предположить что-нибудь кроме шутки.