— 342 —

природе и в большинстве случаев имеют благоприятный исход. «Кровопускание ослабляет организм и мешает целебной силе природы». Стр. 16: «Благотворная сила природы». Стр. 17: «Собственная целебная сила природы часто производит чудесные, быстрые и прекрасные лечения». «Самые значительные болезненные припадки часто быстро излечиваются сами собой».

«Та же достойная удивления целебная сила природы проявляется и в хронических болезнях». Стр. 18: «Другая сила — сила лекарств, никаким образом не может быть полезнее для организма, чем присущая ему целебная сила». Стр. 21: «Собственная целебная сила природы прекращает болезни так же быстро, а часто и еще быстрее, чем самые превосходные целебные средства».

Таким образом, в этом сочинении, занимающем 80 страниц, почти на каждом листе придается огромное значение целебной силе природы. В конце концов говорится: «Пусть медицинские власти обращают более внимание на то, чего желает природа». Ганеман заключает свое предисловие: «Наш любезный Каммерер в Ульме, разумное сочинение которого я с удовольствием предлагаю публике».
———————————————————————————

«Ганеман украл свое учение у других писателей»

Уже было сказано, что Ганеман еще в 1805 г. для поддержки своего принципа лечения ссылался на свидетельство древних авторов, в том числе и на известное место из Гиппократа Περι τοπων и проч.

В 1806 г. выступил Плуке1 (Ploucquet) и привел одно место из Thom. Erasti disputat. (III. 226), где встречается следующее предложение: cum dicit Paracelsus, simil, similibus curari, non insanit non stulte loquitur, sed recte sentit et philosophice pronunciat, причем Плуке не сделал к этому дальнейших примечаний; он говорит об этой находке скорее как о случайном открытии при чтении упомянутого автора.

В 1808 г. один врач, выступивший в походе против
———————————————————————————

1 Huf. Journ. St. 1. S. 170.

— 343 —

Ганемана, приводит во «Всеоб. указ. германцев» № 78 это примечание Плуке, чтобы оспаривать у Ганемана первенство его учения.

В 1829 г. появился некий д-р Мансфельд в «Журнале для государственной врачебной науки Генке»1 и упоминает о ганемановском similia similibus как о «повторении парадокса Парацельзия».

В 1831 г. проф. К. Г. Шульц в Берлине выступил на поле сражения и написал «Гомеобиотику». Там выяснялось, что Ганеман заимствовал свою гомеопатию у Парацельзия. Потому что, как совершенно положительно доказывает Шульц, закон подобия, отрицание целебной силы природы, принципа contraria contrariis, многочисленных смесей, больших приемов лекарств, встречаются уже у Парацельзия, также как, и динамизм. Следовательно, Ганеман заимствовал свою систему у Парацельзия, но несмотря на то, совершенно не понял этого последнего. «Гомеопатия является совершенно непонятным, главное же ложно изложенным, лишенным всякой научной формы принципом Парацельзия» (стр. 108). В «Архиве для гомеоп. врачебного искусства»2 Руммель тщетно старался опровергнуть эту нелепость, вместо того, чтобы смеяться над ней.

Серьезное и конечно благодарное обсуждение было бы возможно, если бы профессор указал, что Парацельзий приводит такие-то и такие-то средства и доказывает их целебную силу на основании того-то, о чем можно прочитать там-то и там-то. Шульц возбудил бы этим к себе живейший интерес во всех гомеопатах и приобрел бы их самую теплую благодарность, причем они конечно охотно простили бы ему невинное удовольствие обвинения в литературном подлоге. Но он хранит об этом вопросе глубокое молчание и вместо того приводит два общих места, которые Радемахер объясняет совершенно иначе, а Радемахер конечно один из лучших знатоков сочинений Парацельзия.
———————————————————————————

1 Kleinert, Repertorium der geb. deutsch. med. u. chir. Journalistik. 1830. I. S. 143.
2 Arch. f. d. hom. Heilkunst. Bd 11. Heft 1. S. 196 u. f.

— 344 —

Во всей книге, занимающей 263 страницы, несмотря на тщательные поиски, нельзя найти другого доказательства в пользу утверждения закона Парацельзия; вместо того, читателю преподносят фразы вроде следующей, стр. 192: «Поэтому, существенные определения потенцирования, самоотталкивания и самопритяжения в себе и непосредственного саморазвития нового отталкивания из образующейся посредством притяжения субстанции, что и представляет настоящее приведение этих сил в живую систему, разумеется, не могли быть поняты».

Тем не менее, это сочинение послужило другим противникам гомеопатии желанной опорой для доказательства, что Ганеман не сам напал на свою идею лечения, а украл ее. Прежде всех этим сочинением усердно воспользовался Симон.

К несчастью? Радемахеру, который более всех остальных взятых вместе понимал и сделал доступными для врачей заслуги этого врача и его учения, пришлось выступить и высказать следующий взгляд:1 «Он отверг положение contraria contrariis. Но хотя и говорили, и говорят еще и теперь, будто он заменил это последнее положением «подобное излечивается подобным» (Радемахер и позднее, стр. 415, переводит так similia similibus), — это совершенно неверно. Парацельзий говорит: «Естественный, действительный врач говорит: это Morbus terebinthinus, это Morbus sileris montani, это Morbus helleborinus и проч., а не это Bronchus, это Rheuma, это Coriza, это Catarrhus. Эти названия происходят не из сущности лекарств; потому что подобное должно уподобляться и по названию своему подобному».

Парацельзий утверждает, что каждый больной орган имеет во внешней природе свое целебное средство. Эти целебные средства он называет (намекая на сигнатуры) наружными органами… следовательно, он выводит из этого «мнимый парадокс», подобное должно выгоняться подобным… Стало быть, говорит Парацельзий, травы суть также члены: это сердце, это печень, это селезенка и проч.; это означает, что эта действует на сердце, эта на печень и проч.
———————————————————————————

1 3. Ausgabе. Berlin 1848. I. S. 87 u. a. а. О.

— 345 —

Историк (аллопатический) Г. Дамеров оспаривает, что Ганеман заимствовал у Парацельзия1.

Между тем, со стороны гомеопатов многие считали Парацельзия предвестником Ганемана2. Его и следует считать за такового, но только не по отношению к similia similibus, а скорее потому, что он в противоположность к последователям Галена не боролся против мнимой болезненной материи и против явлений, которые находили в трупе, а ввел в употребление специфические целебные средства, причем он не имел понятия об экспериментальной и индивидуализирующей точке зрения Ганемана.

Во всяком случае движение, вызванное Ганеманом, дало главный толчок к тому, что человек, которого не признавали в течение 3 столетий, был извлечен снова из под груды поношений и клеветы. Сто лет после его смерти Гвидо Патин (Guido Patin) еще сердился на книгопродавцев за то, что они издавали сочинения «большого негодяя», и А. Ф. Геккер (l. с. стр. 67) называет его в 1819 г. «в редкой степени грубым, невежественным, необразованным, эгоистичным человеком».

И. Г. Циммерман, тот самый, который также лечил Фридриха Великого во время его последней болезни, изображал его следующим образом: «Он даже уверял своих учеников, что советуется с дьяволом, если Бог не хочет помочь. Впрочем он жил, как свинья, имел вид извозчика и больше всего любил водиться с самыми низкими, беспутными негодяями. Большую часть своей славной жизни он был пьян, все его сочинения кажутся также написанными в пьяном виде».

Г. Конринг, профессор в Гельмштадте, называл его «Monstrum hominis, in perniciem omnis melioris doсtrinae natum»3.

Отчасти Парацельзий был сам виноват в том, что сотоварищи не признавали его, потому что он слишком жестоко
———————————————————————————

1 Jahrbücher f. wissenschaftl. Kritik. 1832. S. 274.
2 Trinks, Hahnemann’s Verdienste um die Heilkunst. Leipzig. 1843. также Oesterr. Zeitschr. für Hom. 1848. S. 478 u. A.
3 Cp. Fr. Mook, Theophratus Paracelsus. Вюрцбург. 1876, 4 cтр. далее M. B. Lessing, Paracelsus etc. Берлин 1839. стр. 247.

— 346 —

обращался с ними и слишком презрительно относился к анатомии, также как и к знаниям врачей. Но его самой большой виной было то, что он осмелился выступить против цеховых ученых, a эти последние еще никогда не оставляли неотомщенным такой образ действия, как и вообще врачи всегда особенно сильно преследовали того, кто имел дерзость прикасаться к их привычкам, которые они считали святыми, и проводить основательные нововведения. Они отличались от религиозных партий только тем, что не имели инквизиторского суда. Если бы аллопаты имели в своем распоряжении костры, то Ганеману и его приверженцам пришлось бы взойти на них. Что делали бы теперешние аллопаты, пусть читатель позднее сам составит себе суждение об этом.

Современники говорили о Гиппократе, что он сжег храм в Книде, другие обвиняли его в том, что он похитил собрание книг, между тем как некоторые сотоварищи называли его схотофагон (калоед) за то, что он тщательно исследовал экскременты.

Галена, который в продолжении длинного ряда столетий руководил понятиями и действиями врачей, современные ему врачи преследовали с таким жаром, что в конце концов ему пришлось покинуть Рим.

Гарвей (ум. в 1657 г.) встретил сильнейшую оппозицию, когда напечатал о своем открытии обращения крови. Его объявили помешанным, так что публика потеряла к нему доверие и его практика уменьшилась. 30 лет спустя проф. Риолан в Париже еще называл его шарлатаном: «Malo cum Galeno errare, quam cum Harweyo esse circulator» (слово «circulator» означает также шарлатана). Но тем не менее, доказательства были так ясны, что стояло только взглянуть, чтобы убедиться, и не нужно было, как при гомеопатии, сначала предпринимать тщательное усердное изучение и многочисленные опыты. Когда учение Гарвея было мало-помалу признано, то явились писатели, которые доказывали, что первенство изобретения не принадлежит ему.

В «Медиц. библиотеке» Блуменбаха мирские деяния описываются

— 347 —

следующим образом1: «Многие люди действительно находили рискованным доверять свое здоровье человеку, который дошел до того, что осмеливался утверждать, будто Господь допускает, чтобы кровь в нашем теле текла иначе, чем того желал великий Гален! Вместе с тем со всех концов Европы на него градом посыпались мнимые возражения одно тяжеловеснее и язвительнее другого. Так как, наконец, действовать таким образом далее уже сделалось невозможным, а нужно было признать дело несомненным, то в другом враждебном лагере раздались голоса: разве возможно считать это за нечто новое, разве царь Соломон в Эклесиасте гл. XII. ст. 6 не говорит ясными словами текста о серебряном шнуре и о золотом источнике, и о ведре у колодезя, и о колесе у колодезя, разве же это не есть живое, взятое из жизни изображение большого круга кровообращения (circulus sanguinis major)! Другие, конечно, хотели приписать эту честь не мудрому Соломону, а мудрому Платону; другие же — своему отцу Гиппократу, некоторые благородному епископу Немезию; другие испанскому кузнецу-целителю де ла Рейна (de-la Rеуnа); остальные еще другим лицам, но только не истинному изобретателю!».

Даже по истечении двух столетий, в начале 1840 года один американский профессор еще не мог успокоиться; «с бранью и шумом» он протягивает руку, чтобы сорвать с головы Гарвея лавровый венок и возложить его на одного американца. Вслед за тем (1846) с другой стороны появляется один итальянец и выступает в поход «против слепого бесстыдства того англичанина Гарвея, который при помощи подложных печатных сочинений, распространенных в Италии, похитил награду у Цезальпино, а в биографии этого английского морского разбойника написано, что он покинул Италию в 1606 году». Итальянец Андреас Цезальпино открыл кровообращение для тех, которые хотят этому верить2.

Нашего Ганемана постигла не лучшая участь.

Места из древних писателей, на которые он сам ссылался,
———————————————————————————

1 Т. 3 № 1. стр. 365 Гёттинген 1788.
2 Cf. Janus, Zeitschrift f. Gesch. der Med. II S. 547.